ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ В РОССИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала данного издания

назад   Политические партии России: история и современность  вперед

 

ЧАСТЬ II. СТАНОВЛЕНИЕ ОДНОПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ

Н.И. Канищева

Октябрьский переворот

В годы гражданской войны

В эмиграции

Примечания

С приходом к власти большевиков кадеты оказались в принципиально новой для себя ситуации, выступив в качестве непримиримых антагонистов режима. Это непривычная для кадетов роль должна была повлечь за собой коррекцию их программных и тактических установок.

Ощутимые перемены проявились прежде всего в тактическом курсе кадетов. Их новая общественная позиция допускала теперь использование всего арсенала нелегальных форм борьбы, вплоть до вооруженного сопротивления. В представлении кадетов большевики являлись узурпаторами власти, что в свою очередь освобождало их от всяких обязательств вести политическую борьбу конституционными средствами. В воззвании от 27 октября 1917 г. ЦК партии народной свободы приветствовал “все учреждения и организации, объединившиеся в борьбе против большевистского захвата”, и призывал “членов партии всеми силами содействовать этой борьбе”.

Уже в ночь на 26 октября 1917 г. члены ЦК кадетов С.В.Панина, В.Д.Набоков, В.А.Оболенский вошли во Всероссийский комитет спасения родины и революции, созданный на заседании Петроградской городской думы с целью подготовки антибольшевисткого вооруженного выступления в столице. Представители кадетской партии действовали также в подобных комитетах, возникших в ряде других городов. Инициированные Комитетами спасения акции прошли с разной степенью активности: в Петрограде выступление, предпринятое 29 октября, было подавлено в тот же день, а в Перми Комитету удалось временно захватить власть в городе. Поддержка кадетами Комитетов спасения показала, что они готовы идти на самые решительные антиправительственные действия.

Кадеты установили контакт с формирующейся на юге России добровольческой армией, они были готовы поставить на службу белому движению свои опыт, знания, связи, организационные и пропагандистские способности. Члены ЦК В.А.Степанов и А.В.Тыркова занялись сбором средств, снаряжением и отправкой добровольцев на 5 ноября 1917 г. в Новочеркасске по инициативе местного отдела кадетской партии было создано Донское экономическое совещание под председательством члена ЦК В.А.Харламова и известного ростовского кадета, миллионера, издателя Н.Е.Парамонова. Предполагалось, [c.301] что совещание будет выполнять функции Делового кабинета. Представители партии (П.Н.Милюков, М.М.Федоров и др.) входили также в Гражданский совет – совещательный орган, образованный при добровольческом командовании.

Кадеты оказывали значительную финансовую поддержку формирующемуся белому движению. Члену ЦК А.Г.Хрущеву (бывшему товарищу министра финансов Временного правительства) удалось изъять из Государственного банка в Москве и перевести на Дон около 30 млн. рублей. Значительные суммы в виде частных пожертвований были собраны на юге России под руководством председателя Донского отдела кадетской партии В.Ф.Зеелера. Для казачьих отрядов под командованием атамана Дутова кадеты Самары собрали и отправили 1 млн. руб.

Кадеты во многом определяли также идеологию движения. Прибывший на Дон в начале ноября 1917 г. Милюков стал, по просьбе генерала М.В.Алексеева, автором “Декларации Добровольческой армии”.

Одновременно в столице кадеты, используя методы пассивного сопротивления, пытались развернуть кампанию саботажа. ЦК постановил, что для его членов “служба у советской власти недопустима” (рядовые члены партии могли поступать по своему усмотрению). Позднее, весной 1918 г., кадеты изменили тактику: ЦК предложил “занимать деловые посты в различных учреждениях”, с тем, правда, чтобы ввести на самой работе самую энергичную борьбу с большевизмом”.

28 ноября 1917 г. (на этот день Временное правительство назначило в свое время созыв Учредительного собрания) большевистский Совнарком принял декрет, объявлявший кадетов “партией врагов народа”. Согласно декрету все члены кадетских руководящих учреждений подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные советы возлагалась обязанность осуществлять особый надзор за партией кадетов “ввиду ее связи с корниловско-калединской гражданской войной против революции”. Декрет стал основанием для уже состоявшегося в тот день ареста членов ЦК А.И. Шингарева, Ф.Ф. Кокошкина, кн. П.Д. Долгорукова, В.А.тепанова, избранных депутатами Учредительного собрания.

Несмотря на объявление вне закона, фактически до конца мая 1918 г. партия имела возможность вести легальную деятельность. ЦК проводил частые заседания или в партийном клубе, или на частных квартирах. Функционировали районные и городские комитеты, работали комиссии при ЦК. Продолжало работу издательство “Народная свобода” в Москве. Выходили газеты: в Москве – “Русские ведомости” (переименованные в “Свободу России”), в Петрограде – “Наш век” (бывшая “Речь”), не прекращалось издание “Вестника партии народной свободы”, печатались брошюры. Партия не испытывала особых трудностей в организации докладов и лекций своих пропагандистов. Преследования лидеров партии носили единичный характер. Так, в декабре 1917 г. революционный трибунал судил члена ЦК С.В. Панину, которая была широко известна своей благотворительной деятельностью. В последнем кабинете Временного правительства она [c.302] занимала пост товарища министра просвещения и была арестована ,а отказ передать большевистской власти денежные средства министерства. В результате трибунал ограничился лишь вынесением общественного порицания. Трагическая гибель в начале января 1918 г. арестованных Кокошкина и Шингарева¹ вряд ли была запланированной акцией, тем более что другие арестованные руководители партии были отпущены на свободу, хотя определенную роль в случившемся сыграла и развернутая в большевистской прессе травля кадетской партии.

В организации антибольшевистского движения кадеты претендовали на роль консолидирующей силы, готовой к сотрудничеству с политическими и общественными деятелями и движениями, стоящими как левее, так и правее них. По словам Милюкова, кадетские организации являлись “своего рода мостом и посредником между правыми и левыми течениями вне партии”. При этом руководство кадетов предпочитало ориентироваться не на традиционные партийные группировки, а на вновь формирующиеся общественные объединения.

Представители партии народной свободы участвовали в работе практически всех организаций, поставивших целью активную борьбу с большевиками. Они играли руководящую роль в Московской “девятке” – подпольной организации, созданной из представителей Совета общественных организаций, торгово-промышленных деятелей и партии народной свободы (из 9 человек 6 являлись активными кадетскими деятелями). Весной 1918 г. на основе расширившейся “девятки” (за счет привлечения Всероссийского союза земельных собственников и ряда монархических групп) образовался Правый центр. В него также вошло немало кадетов, а член ЦК, известный профессор права П.И. Новгородцев стал одним из руководителей организации.

Кадеты предприняли ряд попыток сблизиться и с социалистическими партиями. После их провала решено было наладить сотрудничество с представителями этих партий на “персональной” основе путем создания Союза возрождения России (или Левого центра), который объединил кадетов и народных социалистов, правых эсеров, а также отдельных меньшевиков и кооператоров. Ряд кадетов входил одновременно в оба Центра, надеясь личными контактами содействовать сплочению антибольшевистских сил.

Вопросы организации вооруженной борьбы с большевистским режимом были центральными в повестке дня Южнорусской конференции кадетской партии, проходившей 13-15 января 1918 г. в Ростове при участии представителей кадетских организаций Дона, Северного Кавказа, делегатов из Батума, Симферополя, Харькова, а также Петрограда и Москвы.

Когда стала очевидной неудача первых вооруженных выступлений против большевиков на Дону и Урале, кадеты начали серьезно [c.303] рассматривать возможность опоры на военную помощь из-за рубежа как в деле свержения большевиков, гак и “воссоздания российской государственности”. Дебатировались две внешнеполитические ориентации: на Атланту или на Германию. Находившийся в Москве ЦК на заседаниях 8 и 12 мая 1918 г., подчеркнув свою верность союзникам принял решение о недопустимости, в интересах России, всяких переговоров с немцами об образовании новой власти и участия л них кого-либо из членов партии. Майская конференция кадетов (Москва 13-15 мая 1918 г.) одобрила союзническую ориентацию. Между тем находившийся в оккупированном тогда немцами Киеве Милюков и ряд членов ЦК (И.П.Демидов, Н.К.Волков, А.И.Каминка), а также Киевский комитет партии во главе с Д.Н.Григоровичем-Барским, в противовес центру, отстаивали германофильскую линию. Прогерманской ориентации придерживались и некоторые провинциальные кадетские комитеты (в Казани, Самаре, Омске).

По решению состоявшегося 8-11 мая съезда делегатов кадетских организаций на Украине несколько видных киевских кадетов (Н.П.Василенко, С.М.Гутник, А.И.Бутенко и др.) вошли в правительство гетмана П.П.Скоропадского, опиравшегося на поддержку германского верховного командования. Милюков вместе с делегированными членами образованного на Киевском съезде автономного Главного комитета партии вступил в “разведочный” контакт с представителями германского командования в Киеве. И хотя эти переговоры не дали положительных результатов, лидер партии настаивал на своей принципиальной позиции, возражал в письмах в ЦК против резолюций майской конференции. Поскольку ЦК подтвердил неприемлемость создания в России “национальной государственной власти при содействии германской коалиции”, Милюков в знак протеста сложил с себя обязанности председателя ЦК.

Эти противоречия высветили обострившуюся в партии проблему взаимоотношений центра и периферии. ЦК вынужден был признать автономию областных комитетов и предоставить им право принимать “ответственные решения в пределах вопросов, касающихся области” (“ввиду сложности политической обстановки в стране и разнообразия условий, в которых находятся отдельные части России”). Вместе с тем ЦК подчеркнул неизменность верховных функций партийного съезда, который единственный был вправе выносить “окончательное суждение” при расхождении между ЦК и областными комитетами.

Майская конференция, помимо разрешения вопроса об “ориентации”, очертила круг перспективных задач, стоявших перед партией. Наряду с общепризнанными ориентирами (непримиримая борьба с большевизмом, возрождение единой России, содействие Добровольческой армии), конференция выдвинула и такие требования, как, например, установление единоличной диктатуры, которые свидетельствовали о заметном поправении кадетского курса. Видные члены ЦK Н.М.Кишкин, Н.ИАстров, П.И.Новгородцев призывали отказаться от “детской болезни левомании”, допуская уклон “в сторону правых, государственной политики”. Снова зазвучали голоса о желательности монархической формы власти. Задача создания антибольшевистского [c.304] фронта видоизменилась в требование национального объединения, где кадеты играли бы роль руководящей и организующей силы.

К лету 1918 г. кадеты в значительной мере разочаровались в деятельности межпартийных организаций: Союза возрождения России германофильски ориентированного Правого центра. “Мы одиноки – с горечью признавал Н.М.Кишкин, – потому что ни с левой, ни с правой стороны не нашли никого ценного для нашей государственной позиции”. Кадеты сделали ставку на формирование новой общественной организации, в которой бы им принадлежала главенствующая роль, но двери которой в то же время были бы открыты дня возможных союзников. Такая организация, получившая название Национального центра (НЦ), была создана в Москве в мае 1918 г. Её возглавили видные кадеты Н.ИАстров, В.А.Степанов, Н.Н.Щепкин. В НЦ входили представители либерально-демократических и либерально-консервативных партий, а также внепартийных общественных групп (земских и городских учреждений, торгово-промышленных кругов, Церковного собора и др.), однако абсолютное большинство составляли сами кадеты.

HЦ играл важную роль в качестве посредника между партией народной свободы и командованием белых армий, в отношениях с союзническими миссиями, с общественно-политическими кругами Запада.

Во время гражданской войны НЦ являлся, по существу, идейно-теоретическим и практическим штабом кадетов и близких к ним политических сил. На заседаниях НЦ обстоятельно рассматривалась программа будущего обустройства России: законодательные проекты государственного строительства, земельная реформа, продовольственное снабжение, судебная система, народное образование и т.п. НЦ принимал активное участие в формировании внутренней политики на территории, подконтрольной белым армиям; развертывал агитационно-пропагандистскую работу среди населения и т.д. Осенью 1918 г. Главное правление НЦ переехало из Москвы на Юг, в расположение Добровольческой армии: сначала в Киев, потом в Одессу, а с ноября 1918 г. – в Екатеринодар. После переезда председателем правления стал М.М.Федоров. Отделения НЦ, помимо сохранившихся в Москве и Петрограде, были открыты в Новороссийске, Ростове-на-Дону, Таганроге, Харькове, Батуме, Тифлисе, Баку, Кисловодскве, Симферополе. В Сибири и на Урале открылся филиал НЦ – Национальный союз, имевший свои отделения в Екатеринбурге, Перми, Шадринске, Тагиле, Омске, Новониколаевске, Семипалатинске, Барнауле.

В Москве, после того как решения майской конференции стали известны властям, в отношении кадетской партии были предприняты жесткие репрессивные действия: закрыт партийный клуб, арестован ряд членов ЦК и Московского городского комитета. Партия должна была перейти на нелегальное положение. Все же заседания бюро ЦК, с соблюдением конспирации, продолжали проводиться 2-3 раза в Неделю. Последнее пленарное заседание ЦК состоялось 13 июля 1918 г. Заседал также Московский городской комитет, причем постановлено было не вести протокольных записей. По мере возможности московские кадеты стремились поддерживать контакты с провинциальными [c.305] комитетами. С целью координации усилий в ряд областей России, уже вступивших в открытую борьбу с большевиками, командировались видные деятели партии с инструкциями ЦK. Так, в Сибирь был послан член ЦК В.Н.Пепеляев, в Самару, где власть принадлежала Комучу, – уральский инженер и промышленник Л.А.Кроль. Вместе с тем в кадетской среде крепло убеждение, что центр их деятельности должен быть передвинут непосредственно на фронты разгоравшейся гражданской войны. [c.306]

Со времени отъезда московских кадетов в начале осени 1918 г. на Юг, в расположение деникинских войск, кадетская партия перестает действовать как единое целое. Ее силы дробятся между несколькими региональными центрами (Екатеринодар, Киев, Омск, Архангельск, Гельсингфорс, Крым). В ряде мест начали действовать отдельные группы “цекистов”, которые самостоятельно определяли политику и тактику региональных и местных отделений партии. В годы гражданской войны не было проведено ни одного общепартийного съезда, созывались лишь областные конференции. Потеря организационной целостности неминуемо сказывалась на идейной сплоченности, которая и так давала трещину в связи с сохраняющимися в партии расхождениями по поводу внешнеполитической ориентации. Такое положение грозило свести на нет претензии кадетов на роль объединяющей и сплачивающей антибольшевистской силы. Кроме того, наносился урон престижу партии в глазах союзников, на успех переговоров с которыми кадеты возлагали большие надежды.

Примирения между сторонниками курса на союзников и их германофильски настроенных оппонентов удалось достигнуть на Екатеринодарской партийной конференции (28-31 октября 1918 г.). В ней приняли участие представители Тифлисского, Харьковского, Нахичеванского, Таганрогского, Нотючеркасского, Азовского. Бакинского, Владикавказского партийных комитетов, делегаты из Крыма, Ставропольской губернии, Кубанской и Черноморской областей. Хотя официально конференция носила название III Юго-восточного краевого съезда и ее решения формально не имели обязательной силы для всей партии, тем не менее ее значение, как и значение всех последующих конференций, проведенных на Юге, явно выходило за рамки регионального форума. Это объяснялось как “представительностью состава участников, так и тем, что южное направление было одним из главных фронтов борьбы с советской властью и одновременно отсюда тянулись нити налаженных связей с союзным командованием, с общественными и политическими кругами Запада.

На Екатеринодарской конференции Милюкову пришлось публично признать ошибочность своей германской ориентации. Как бы подводя черту под этапом взаимного непонимания, конференция избрала Милюкова одним из двух товарищей председателя правления HЦ. Через агента Антанты в Екатеринодаре, француза Гокье, союзникам была передана составленная Милюковым записка, в которой [c.306] содержалась просьба оказать поддержку при создании “единого русского правительства” и признать “особое значение Юга России (наряду с Сибирью)” в борьбе против большевиков.

В резолюциях конференции Добровольческая армия рассматривалась как сила, способная объединить Россию, а военная диктатура признавалась наиболее эффективной и соответствующей моменту формой организации государственной власти на время вооруженной борьбы и переходного периода. Определяя задачи партии, конференция постановила: “Кадеты должны вступать в правительства, чтобы вести работу по созданию единой власти”.

Это решение последовательно реализовывалось партией. Так, в июле 1918 г. кадеты вошли в состав созданного в Архангельске Верховного управления Северной области (позднее – Временного правительства Северной области) под председательством народного социалиста Н.В.Чайковского: товарищ городского главы Вологды, кадет П.Ю.Зубов занял пост министра внутренних дел, почт и телеграфов и стал секретарем Верховного управления; заместитель председателя Архангельской городской думы Н.А.Старцев был назначен правительственным комиссаром Архангельской губернии. После отъезда Чайковского за границу Зубов фактически возглавил правительство. Во вновь сформированный в сентябре кабинет было дополнительно включено еще 2 кадета: С.Н.Городецкий (начальник отдела юстиции) и Н.В.Мефодиев (начальник отделов торговли, промышленности и продовольствия).

Тогда же, в июле 1918 г., представители партии вошли в образованный на Дальнем Востоке Деловой кабинет управляющего Китайской Восточной железной дорогой генерала ДЛ.Хорвата: член ЦК, бывший депутат Государственной думы от Енисейской губернии, золотопромышленник С.В.Востротин был назначен министром торговли и промышленности, A.M.Окороков – министром продовольствия, бывший комиссар Временного правительства в Забайкалье С.А.Таскин – министром земледелия и государственных имуществ.

С августа 1918 г. кадеты участвовали в организации Временного областного правительства Урала, которое возглавил председатель Екатеринбургского биржевого комитета, кадет П.В.Иванов (он же занял пост министра торговли и промышленности). Заместителем председателя Совета министров и одновременно министром финансов стал Л.А.Кроль. Уральское правительство просуществовало недолго, до ноября 1918 г.

Немногим больше был срок, отпущенный Крымскому правительству, вошедшему в историю как “кадетское”. Кадеты занимали в нем ключевые посты: член Государственного совета С.С.Крым стал председателем Совета министров и министром земледелия, член земской Управы, назначенный Временным правительством комиссаром Таврической губернии Н.Н.Богданов – министром внутренних дел, известный юрист, член ЦК В.Д.Набоков – министром юстиции, М.М.Винавер – министром внешних сношений. Попытка осуществления на полуострове “кадетского эксперимента” не имела успеха, Детскому кабинету не удалось обеспечить себе реальной социальной поддержки. Вернувшись из поездки в Крым, Астров докладывал [c.307] на заседании НЦ, что и Крым, и Набоков ставили в беседах с ним вопрос “об отказе от власти в пользу Добровольческой армии”. Таким образом, чем активнее втягивалась партия в дело организации антибольшевистского движения, тем меньше она проявляла склонности к использованию методов парламентаризма и созданию правительственной коалиции с левее стоящими партиями, тем больше крепло в ее рядах убеждение, что в период гражданской войны власть требует диктаторских полномочий.

Взятый кадетами курс на поддержку военной диктатуры четко проявился в их отношении к Уфимскому совещанию. Предыстория последнего такова. Еще летом 1918 г, под давлением союзников НЦ пошел на соглашение с Союзом возрождения России относительно создания будущей власти и форме триумвирата при участии военного, кадета и социалиста (эсера). Во исполнение этого соглашения в Уфе было сформировано Всероссийское временное правительство – Директория, правда не из 3-х, как планировалось, а из 5-ти членов, где лишь один был кадетом. Директория признала Учредительное собрание старого созыва (разогнанное большевиками 6 января 1918 г.) и обязалась передать ему власть 1 января 1919 г., что не отвечало планам кадетов. Руководство партии народной свободы и НЦ, и гак с большой неохотой согласившиеся на коалиционную структуру верховной власти, заняли относительно Директории негативную позицию, рекомендовав своему представителю В.А. Виноградову выйти из ее состава. С осуждением Уфимского совещания и одновременно в поддержку единоличной власти высказались: Восточный отдел ЦК, созданный в начале ноября 1918 г. в Омске под председательством В.Н. Пепеляева; проведенная 15-18 ноября в Омске конференция 10 кадетских комитетов (Омска, Казани, Самары, Иркутска, Харбина, Симбирска, Владивостока, Челябинска, Уфы и Кургана). Сходные идеи высказывались кадетами (П.Н. Милюковым, М.М. Федоровым, М.В. Брайкевичем – бывшим товарищем министра торговли и промышленности Временного правительства) на совещании в Яссах 14–23 ноября 1918 г. Совещание было созвано представителями союзных держав для выработки дальнейших путей борьбы с большевиками и для определения возможной помощи со стороны союзников. Противниками Директории объявили себя кадетские комитеты на Волге, на Юге, на Дальнем Востоке.

Не без помощи сибирских кадетов 18 ноября в Омске был осуществлен военный перепорот, в результате которого отстранена от власти Уфимская Директория и провозглашена диктатура адмирала А.В. Колчака. Кадетами являлись 3 из 5-ти членов образованного после переворота Совета верховного правителя (министр внутренних дел А.Н.Гаттенбергер, министр иностранных дел Ю.В.Ключников, управляющий делами профессор Г.Г.Тельберг; позднее его сменил на этом посту кадет Г.К.Гинс). Авторство основных законов колчаковского режима (так называемая “конституция 18 ноября”) принадлежало также кадетам. Восточный отдел ЦК партии народной свободы превратился по существу в один из совещательных органон при Колчаке. Многие партийные деятели работали в правительственном аппарате, занимая влиятельные посты. В частности, Пепеляев лишь формально [c.308] вышедший из партии) был назначен главой департамента милиции и государственной охраны.

Состоявшаяся 20-21 мая 1919 г. в Омске Восточная конференция кадетской партии выразила поддержку Колчаку, заявив, что его правительство является “перед лицом русского народа и всего мира правомочным правительством России”, а сами кадеты рассматривают себя как “первых друзей власти”. В работе конференции приняли участие 62 делегата от кадетских комитетов Акмолинской, Енисейской, Казанской, Оренбургской, Пермской, Приморской, Самарской, Симбирской и Томской губерний. Делегаты одобрили программу •временных исключительных мероприятий государственной власти”, подтвердили свою готовность “быть связующим российские национальные государственные силы центром в отношении элементов как налево, так и направо от партии народной свободы стоящих”.

Сибирским кадетам удавалось поддерживать контакты со своими однопартийцами в Москве, Екатеринодаре, Гельсингфорсе, Лондоне, Париже. По их просьбе правление НЦ командировало из Екатеринодара весной 1919 г. в Сибирь для помощи в “государственной работе” двух видных кадетов – АА.Червен-Водали (позднее был включен в состав Совета министров) и Н.К.Волкова.

Кадеты не оставили Колчака и тогда, когда положение его правительства стало катастрофическим вследствие развала фронта и дезорганизации тыла. Энергичный Пепеляев занял пост премьер-министра, обеспечив себе почти не ограниченную власть. Он попытался стабилизировать положение путем принятия ряда мер по демократизации власти: ликвидация военного режима и переход к гражданскому управлению, сближение с левой оппозицией. Правда, другая часть кадетов, наоборот, качнулась вправо, вступив в переговоры с атаманом Семеновым, предполагая добиться его помощи за счет передачи ему всей власти на территории к востоку от Байкала. Однако спасти ситуацию не удалось. Правительство Колчака пало: в ночь на 7 февраля 1920 г. вместе с Верховным правителем был расстрелян и Пепеляев, а позднее – Червен-Водали и А.К.Клафтон, возглавлявший пропагандистский аппарат и одновременно – председатель Восточного отдела ЦК партии народной свободы.

Кадеты служили опорой военному режиму на Западе России. Они сосредоточили в своих руках ключевые посты в организованном под председательством Н.Н.Юденича Политическом центре (в него входили члены ЦК А.В.Карташев, И.В.Гессен, а также Е.М.Кедрин). Позднее Центр был переформирован в Политическое совещание, которому предназначалось выполнение функций “зачаточного временного правительства для Северо-западной области”. Карташев занимал пост заместителя председателя Совещания, курируя область иностранных дел. Кадеты поддерживал и постоянную связь с однопартийными в Петрограде, пытаясь координировать свои действия.

В Петрограде деятельность кадетов в 1918–1919 гг. сосредоточить главным образом в местном отделении НЦ, который возглавлял инженер, бывший председатель Петроградского комитета Биржи труда, кадет В.И.Штейнингер, а его ближайшим помощником был кадет П.В.Герасимов. Кадеты – члены НЦ вели нетипичную для партии [c.310] в недалеком прошлом подпольную работу, в том числе и разведывательного характера, переправляя полученные сведения (о количестве большевистских войск, их вооружении, расположении и планах продвижения) как в штаб Юденича, так и на Юг, в Екатеринодар. К моменту подхода Северо-западной армии к Петрограду отделение НЦ готовило в городе восстание, однако летом 1919 г. петроградская организация НЦ была раскрыта, а ее руководители расстреляны.

Аналогичная работа велась кадетами в Москве, где, несмотря на аресты и отъезд значительного числа кадетов, продолжал действовать партийный комитет, собиралась (на квартире Д.Д.Протопопова) группа членов ЦК, поддерживалась связь с Петроградом и основными центрами белого движения. На заседаниях местного отделения НЦ который возглавлял Н.Н.Щепкин, разрабатывались законодательные проекты по всем отраслям государственного управления; позднее эти материалы стали предметом обсуждения в Главном правлении НЦ в Екатеринодаре. Вместе с тем кадеты – члены НЦ участвовали в сборе разнообразных сведений, представлявших интерес не только для общественных деятелей, на и для военного руководства. Донесения за подписью “дяди Коки” (Н.Н.Щепкина) переправлялись курьерами в Екатеринолар.

Московские кадеты, знавшие о настроениях населения в советской России не понаслышке, критически относились к поправению своих однопартийцев на Юге и в Сибири и не одобряли уступки правым по всем ключевым вопросам (аграрный, рабочий, форма правления и т.д.). По мнению москвичей, необходимо было создать в народе убеждение, что победа “белого дела” не будет означать возврата к старому, что с падением большевиков установится демократическая власть, опирающаяся на крестьянство. Поэтому они советовали своим соратникам не отказываться от возможного взаимодействия с левыми силами, призывали содействовать освобождению окружения Колчака и Деникина от лиц, олицетворявших в глазах населения старые порядки.

Финал кадетской организации в Москве был повторением истории их петроградских однопартийцев. В конце августа 1919 г, Щепкин и ряд его активных помощников были арестованы и позднее расстреляны, после чего партийная работа в столице сошла на нет.

Немалое значение для поддержки белых режимов имела деятельность кадетов за рубежом. Кадеты добивались международной изоляции советской власти. Еще 17 ноября 1917 г. ЦК кадетов выпустил обращение к странам Антанты, в котором заявлял, что “никакие предложения и обращения к союзным и враждебным державам от незаконной власти большевиков совершенно не выражают воли русского народа и ни в каком отношении не могут считаться связывающими государство Российское”. Располагая с довоенных времен широкими связями в общественных, деловых и даже правительственных круга” Запада, кадеты предпринимали энергичные усилия с целью доказать мировому сообществу “международную опасность большевизма” в связи с этим необходимость скорейшей помощи белым армиям, сражавшимся с советской властью. Одной из ключевых фигур, представлявшей [c.310] интересы белого движения за рубежом, был член ЦК кадетов В.Л. Маклаков, назначенный Временным правительством послом Франции. В Англии активную пропагандистскую кампанию вели Тыркова и ее муж – известный английский журналист Гарольд Вильяме, который считался авторитетнейшим экспертом в “русских делах”. Чета Вильяме имела возможность агитировать в пользу белого движения как в ходе личных встреч с ведущими политическими деятелями страны (в том числе с премьер-министром Д. Ллойд Джорджем), а также в ходе лекций, бесед, выступлений в прессе. Вместе с известным историком, кадетом М.И. Ростовцевым и приехавшим в Лондон Милюковым они создали Комитет освобождения России, который печатал брошюры, бюллетени, издавал под редакцией Милюкова еженедельник “New Russia”. В Белграде действовало возглавлявшееся бывшим московским городским головой, кадетом М.В. Челноковым бюро, поставлявшее антибольшевистский печатный материал в органы печати на Балканах.

Более или менее регулярные контакты кадеты, оказавшиеся за рубежом, поддерживали со своими однопартийцами на Юге. Здесь роль партии была особенно активной; ее политика была нацелена на всемерную поддержку деникинского режима. В состав образованного при главнокомандующем вооруженными силами Юга России генерале А.И.Деникине Особого совещания вошли кадеты: члены ЦК Н.И.Астров, В.А.Степанов, К.Н.Соколов, а также М.М.Федоров. Кадетам принадлежала разработка основных законодательных принципов управления подвластной Деникину территории, в основу которых лег принцип военной диктатуры. Кадеты принимали деятельное участие в работе Освага (Осведомительного агентства) – главного пропагандистского органа режима. Сначала Осваг возглавил Н.Е.Парамонов, затем его сменил более правый кадет Соколов. Кадеты выступали с лекциями, докладами, писали пропагандистские брошюры, воззвания, работали редакторами и журналистами многочисленных газет и журналов; в Екатеринодаре кадеты организовали курсы по подготовке агитаторов для работы в Добровольческой армии и среди крестьянства.

В деникинском Особом совещании кадеты составляли оппозицию его реакционной части из числа генералитета и политических деятелей право монархистского толка. Однако эта оппозиция была непоследовательной, уступавшей давлению правого большинства. Стремление оказать максимальную поддержку Добровольческой армии побуждало кадетов ограничивать свою критику областью сугубо административных мер.

Вынужденное сотрудничество с правыми способствовало усилению в партии соответствующих тенденций. С нарастающей силой это проявлялось в решениях “южных” партийных совещаний и конференций. Так, члены ЦК, собравшиеся в марте 1919 г. на совещании в Ялте, пришли к выводу, что “собирание и объединение России” не может быть осуществлено “гражданским” путем, посредством “сговора краевых властей и общественных организаций”. Было констатировано, что “единственными реальными силами”, способными [c.311] возродить страну, являются белые армии, “представляющие в совокупности своей идею государственного единства России”.

Мысль о поддержке армии и военной диктатуры была конкретизирована в решениях Екатеринодарской конференции, состоявшейся 29-30 июня 1919 г. при участии около 50 делегатов. В принятой тактической резолюции заявлялось, что члены партии должны “всеми силами прийти на помощь власти”, “выдвинуть из своей среды людей для занятия всякого рода должностей в правительственных и общественных органах”. Делегаты конференции призывали оградить власть от “безответственной критики”; оппозиционные выступления допускались лишь при условии, если они не будут “ориентированы на расшатывание основ власти”. Декларации Колчака и Деникина провозглашались “руководящими началами общенациональной платформы” и были положены в основу партийной деятельности. Делегаты настаивали на “обуздании революционной стихии” и “преодолении” революции. Конференция поддержала требование “единоличной диктаторской власти”. Откатом вправо были и постановления по национальному вопросу, осудившие “уклонения в сторону федерализма”. Наряду с этим конференция допускала некоторые оговорки; например, указывалось, что необходимо противостоять не только “большевизму слева”, но и “большевизму справа”, что кадеты, занявшие ответственные посты в аппарате управления, должны оставаться в рядах партии и сохранять с ней связь.

В решениях следующей, Харьковской партийной конференции (3-6 ноября 1919 г.) эти оговорки уже были сняты. Так, деятельность членов партии в государственных учреждениях освобождалась от “надзора и указаний партийных комитетов”. Не упоминался и “большевизм справа”. Напротив, большинство присутствовавших заявляло, что нельзя отказываться от взаимодействия с правыми кругами, поскольку те заинтересованы в восстановлении порядка. Конференция высказалась за безоговорочную поддержку “диктаторской власти”, предоставив ей особые полномочия по осуществлению “исторической задачи объединения России, восстановления разрушенного аппарата власти” и “водворения социального мира”. Подчеркивалось также, что любые планы “переустройства органов высшей власти” (в смысле введения ответственного министерства) должны не колебать “основ национальной диктатуры”.

Конференция подтвердила неприемлемость федерализма при решении национального вопроса. Проект положений по аграрному вопросу, обсуждавшийся на конференции, хотя и провозглашал основной целью аграрной реформы создание “крепких трудовых хозяйств”, в то же время оговаривал нецелесообразность “полного упразднения частного землевладения”, подчеркивал, что реформа должна ориентироваться на начала деникинском земельной политики и решительно отмежевываться “от социалистических и коммунистических настроений всякого рода”. Согласно проекту, переход земли от “частных владельцев” к трудовым хозяйствам должен был совершаться посредством “добровольных сделок” с помощью государственного кредита, и только в том случае, когда полюбовное соглашение не могло быть достигнуто, предусматривался вариант принудительного [c.312] отчуждения. Нетрудно заметить, что эти меры, во-первых, исходили из учета интересов старого помещичьего класса и, во-вторых, отрицали тактически состоявшийся в ходе революции переход земель в руки крестьянства. Наиболее откровенно настроения правых кадетов выпазила на конференции Тыркова, заявившая: “Надо поставить армию на первое место, а демократическую программу на второе. ...Господство западных демократий – это обман, который устраивают в тех странах политические деятели. Надо уметь смотреть прямо в глаза дикому зверю, который называется народной массой”.

Резолюции партийных конференций юга России вызвали критику со стороны ряда видных деятелей ЦК, находившихся за рубежом (в частности, Винавера и почетного председателя партии И.И.Петрункевича), которые увидели в принятых решениях измену демократическому духу партии. Однако на том этапе зреющие противоречия в кадетских рядах еще не вырывались наружу, замыкаясь в рамках внутрипартийных обсуждений.

Пока деникинская армия успешно наступала, приближаясь к Москве, и взятие столицы, казалось, было не за горами, партийные комитеты практически отказывались от самостоятельной политической роли, подчинив свою деятельность служению военной диктатуре. Однако к концу 1919 г. военные неудачи приобрели лавинообразный характер, деникинский режим стал разваливаться, и ряд видных “южных” кадетов посчитал своим долгом переменить тактику, заявив о своей оппозиционности, и попытаться переломить ход событий путем некоторой либерализации системы управления и проведения “социальных реформ на демократических основаниях”. Изложенная Астровым в “Тезисах по вопросу о политическом курсе” и в отдельных записках программа, поддержанная также правлением НЦ и левой частью Особого совещания, в том числе кадетами Степановым и Федоровым, рекомендовала Деникину распустить “дискредитированное в глазах армии и населения” Особое совещание, заменив его Советом при главнокомандующем, имеющим права высшего законосовещательного органа; создать при административных органах советы из представителей местного самоуправления, промышленности, кооперативов, влиятельных общественных организаций; принять “суровые меры” против взяточничества и спекуляции представителей масти, против произвола, грабежей и погромов. Программа Астрова призывала режим отказаться в своей внутренней политике от “реставрации старого порядка”, от “защиты старых сословных и классовых привилегий”, опереться на сформировавшиеся в городе и деревне буржуазные слои, привлечь на свою сторону население путем “решительных мер в области социальных реформ на демократических основаниях”, прежде всего аграрной реформы.

В обстановке близящегося краха Деникин последовал многим советам кадетов, а в ряде случаев даже пошел дальше. 30 декабря 1919 г. он упразднил Особое совещание, а в начале февраля 1920 г., отказавшись от диктатуры, назначил ответственное перед Законодательной палатой Южнорусское правительство, в состав которого вошли и кадеты В.Ф.Зеелер, В.А.Харламов. Однако подходящий момент был уже упущен. Тыркова с горечью констатировала в своем дневнике: [c.313] “То, что мы считали ядром нарождающейся русской государственности, оказалось... каким-то комком глины, который распался от первого толчка”. После падения в марте 1920 г. Новороссийска, ужаса панической эвакуации Деникин приказом от 4 апреля сдал командование генералу П.Н.Врангелю.

Новый главнокомандующий предпочитал осуществлять свою политику “правыми руками”, поэтому в его окружении не нашлось места для кадетских деятелей, их сменили, по словам Новгородцева “бюрократы старой закалки”. Находившиеся в Париже лидеры партии были специально извещены, что занятие ими официальных постов в администрации Врангеля “нежелательно”. Тем не менее ряд кадетов оставался в Крыму, они вели большую агитационно-пропагандистскую работу, стремясь обеспечить новому военному режиму широкую общественную поддержку. 9 мая 1920 г. в Севастополе состоялось совещание кадетов, которое постановило считать главной задачей партии “укрепление государственной и национальной власти”, ведение “интенсивной творческой созидательной работы, а не критики”, создание надпартийной организации, поддерживавшей Врангеля.

Среди членов партии народной свободы, оказавшихся к тому времени в эмиграции, врангелевский режим оценивался неоднозначно. На Парижском совещании в апреле 1920 г. одна часть присутствовавших выступала за продолжение вооруженного противоборства с большевизмом и оказание помощи Врангелю (Степанов и др.), в то время как другая часть во главе с Милюковым предлагала не ограничиваться только вооруженными формами борьбы, но использовать и иные тактические средства, при этом выражались сомнения в приемлемости фигуры Врангеля в роли вождя.

Точку в этой дискуссии поставила сама история: в ноябре 1920 г. врангелевская армия потерпела поражение и вынуждена была эвакуироваться в Константинополь.

Участие кадетов в гражданской войне обернулось для партии тяжелыми потерями. Фактически ей пришлось играть роль “либерального прикрытия” различных военных режимов, что не могло не сказаться на ее репутации. Входя в состав краевых правительств, кадеты вынуждены были поддерживать “правую политику”, не соответствовавшую традиционным программным и тактическим партийным установкам, искажавшую ее собственный имидж. Не имея, как правило, реальных возможностей вносить сколько-нибудь существенные коррективы в политические шаги военных режимов, кадеты тем не менее в полной мере несли груз ответственности за все ошибки и просчеты последних.

Общее поправение партии в этот период подорвало ее организационное и идейное единство, что представляло особую опасность в условиях, когда ЦК прекратил существование как единый руководящий орган. С тяжелым багажом внутренних проблем открывала кадетская партия последнюю, эмигрантскую, страницу своей истории. В России отдельные партийные комитеты некоторое время еще действовали подпольно в ряде городов Сибири и легально – в ДВР (в частности, во Владивостоке работал городской кадетский комитет во [c.314] с Кролем). В Европейской части России деятельность партии прекратилась, оставшиеся члены ЦК отошли от политики, замкнувшись на профессиональной работе. [c.315]

Первой (в начале мая 1920 г.) конституировалась за рубежом Парижская группа кадетов – наиболее многочисленная и авторитетная; вскоре ее возглавил Милюков. До конца 1920 г. кадетские группы сформировались также в Праге, Белграде, Берлине, Константинополе; в начале 1921 г. – в Софии и Варшаве. Группы объединяли наиболее преданных партии старых работников, поэтому они были немногочисленны и в их составе практически не было молодежи. Территориально разбросанные, они с трудом налаживали между собой связи.

Сдерживаемые до поры до времени разногласия дали о себе знать в эмиграции, что выразилось прежде всего в критическом отношении части кадетов к опыту сотрудничества партии с белыми режимами и попытках поиска новой тактики борьбы с большевизмом. В докладе, сделанном Милюковым на кадетском совещании в мае 1920 г. в Париже, предлагалось, продолжая вести, пока это возможно, вооруженную борьбу “с окраин, русскими силами”, исходить в дальнейших тактических расчетах “из факта разложения большевизма внутренними силами”.

Эти положения получили свое развитие в программной записке Милюкова “Что делать после крымской катастрофы?”, которая представляла суммированное изложение основных положений провозглашенной лидером партии “новой тактики”. Записка была принята на заседании Парижской группы 21 декабря 1920 г., несмотря на некоторые возражения, и разослана для ознакомления во все заграничные кадетские группы. Принципиальные выводы записки выходили далеко за рамки чисто тактических соображений. В ней давалась оценка деятельности партии в годы гражданской войны, заявлялось, что “старые методы борьбы и старая организация власти” должны быть “решительно отброшены”, что партии следует отказаться от принципа военной диктатуры, отделить военное командование от политического руководства. Одновременно в записке намечались контуры той программы, с которой партия должна вернуться в Россию. Милюков Указывал, что в России в результате революции сложилась новая социальная структура и произошел громадный психологический сдвиг, а ^то требует от кадетов выработки мер по “глубокой экономической и социальной реконструкции”. Для облегчения “перехода из старой России в новую” Милюков считал необходимым выдвинуть требования республики, федерализма и “радикального решения” аграрного вопроса, рассматривая эти меры всего лишь как возвращение к “общему духу партийной программы” после временного вынужденного вступления от партийных традиций в годы “белой борьбы”.

В собственно тактической части записки Милюков обосновывал возможность “восстановления демократического фронта” и прежде [c.315] всего коалиции с эсерами. Он рассчитывал, что с помощью социалистов-революционеров кадетам удастся “проложить дорогу в Россию сию”, обеспечить массовую поддержку среди трудящихся, прежде всего среди крестьянства.

Попыткой практической реализации задуманной коалиции яви лось совместное участие парижских кадетов (Милюкова, Винавера, А.И.Коновалова, В.А.Маклакова, Ф.И.Родичева) и эсеров в совещании членов Учредительного собрания (Париж; 8-21 января 1921 г).Впрочем, его итоги были более чем скромными: участникам не удалось договориться о создании, как это планировалось, постоянного органа для защиты международных интересов России, прав и интересов российских эмигрантов, а была лишь сформирована специальная исполнительная комиссия. Кроме того, эсеры – участники совещания так и не признали открыто принципа коалиции и не обеспечили одобрения своих действий со стороны ПСР. Более того в постановлениях ЦК и партийных конференций эсеров в категоричной форме отвергалась коалиция с несоциалистическими элементами, что не могло не девальвировать значение состоявшегося соглашения. Терпели неудачу и надежды кадетов добиться взаимодействия с эсерами относительно совместных действий в России. Расчеты Милюкова на трещину в рядах ПСР, дававшую бы шанс перетянуть к кадетам правый фланг эсеров, также оказались тщетными.

Новый курс Милюкова столкнулся с непониманием, а зачастую и весьма агрессивным неприятием со стороны значительной части партии, ориентировавшейся на продолжение вооруженной борьбы с большевиками и сохранении армии. Сближение парижских кадетов с эсерами было единодушно осуждено в партии как “удар по этике”, как измена армии; слишком велико было неприятие любых форм социалистической идеологии, слишком живы воспоминания о дискредитировавшем себя сотрудничестве с эсерами в составе Временного правительства, об уклонении эсеров от активного участия в вооруженной борьбе с большевиками и развернутой эсерами в недавнем прошлом кампании против Врангеля. Правые кадеты утверждали, что союз с эсерами ставит партию “в духовную зависимость от совершенно чуждого ей мировоззрения”, вынуждает ее своим авторитетом “реабилитировать имена политических мертвецов вроде Керенского, Чернова и т.д.” и вместе с тем не дает никаких тактических преимуществ ни на текущий момент, ни в обозримом будущем. Оппоненты Милюкова не считали реально достижимыми его планы стать, при посредстве эсеров, защитниками интересов широких демократических слоев города и деревни. Тактика Милюкова, построенная на ожидании успехов на внутреннем антибольшевистском фронте, обрекала, с их точки зрения, кадетов на пассивность и бездеятельность.

Милюковской “комбинации налево” правое крыло партии противопоставило лозунг широкого объединения антибольшевистского фронта путем созыва съезда и создания влиятельного внепартийного эмигрантского центра, способного “защищать честь, достоинство достояние России”, права русских граждан за границей, “беречь иде10 непримиримой борьбы с большевиками”. Между тем платформа, под знаком которой созывался съезд, носила традиционно консервативный [c.316] характер (верность принципу вооружений борьбы и сохранение русской армии), что и предопределило состав его участников – от правых кадетов, которые собственно и составляли ядро съезда (Пав. Д. Долгоруков, М.М.Федоров, Ю.Ф.Семенов, Г.А.Мейнгард, Д.С.Пасманик, Набоков, Тыркова-Вильямс и др.) до умеренных монархистов. Съезд Русского национального объединения (Париж, 5–12 июня 1921 г.) избрал Национальный комитет, который возглавил Д.В.Карташев. Отделения Национального комитета были образованы во всех центрах российской диаспоры. Однако реальное значение Комитета не соответствовало возлагавшимся на него надеждам; его программа была ориентирована на прошедший этап борьбы, не опиралась на коалицию партий и представляла на деле сообщество более или менее сходно мыслящих деятелей, связанных достаточно абстрактно сформулированными обязательствами.

Углублявшиеся внутренние разногласия в партийной среде, принявшие особенно острые формы в полемике основных партийных органов – газет “Последние новости” (с 1 марта 1921 г. ее редактором стал Милюков) и “Руль” (ее редакторам издателями были берлинские кадеты И.В.Гессен, А.И.Каминка, В.Д.Набоков), поставили партию на грань организационного раскола. Наступило, по словам Астрова, время “личных политик”. Единый руководящий центр партии по-прежнему отсутствовал. Попытки Парижской группы взять на себя исполнение функций ЦК не увенчались успехом. Ее моральный авторитет оказался подорван в результате предпринятых ею без консультации с другими группами практических шагов по осуществлению “новой тактики”.

Последней попыткой восстановить единство в партии явился созыв “Совещания всех находящихся за границей членов ЦК партии народной свободы”. В последний раз собрались вместе лидеры кадетской партии (на заседаниях, проходивших с 26 мая по 2 июня 1921 г., присутствовало 20 членов ЦК). Дискуссия показала, что разногласия в партии значительно глубже простого спора о тактике,. об отношении к “комбинации налево иди направо”. Оценка участия кадетов в белом движении выявила различное понимание собравшимися сущности русской революции, роли в ней народных масс. Милюков и его сторонники исходили из необходимости защиты “идеалов и достижений мартовской революции”, при этом подчеркивалось, что •кадетам принадлежит органическая роль в революции, что они содействовали ее созреванию и ответственны за ее итоги. Впрочем, среди их оппонентов лишь малая часть заявляла о своем неприятии революции и непризнании ее завоеваний. Другая, большая, часть соглашалась с определенной целесообразностью революции в данных конкретных условиях, но подчеркивала, что это признание не равнозначно приятию революции в принципе.

Милюковцы отстаивали концепцию строительства политической жизни в России снизу, ссылаясь на то, что сознательность народа в ходе революции значительно выросла, а это позволяет ему из объекта власти превратиться в ее субъект. Представители правого крыла в Партии утверждали обратное, полагая, что в предстоящем деле возрождения России следует руководствоваться не идеями революционного [c.317] правотворчества масс, а идти по пути воссоздания русской государственности сверху путем обуздания революционной стихии н насаждения сверху идей либерализма и демократии. В намерения” Милюкова “завязать непосредственные сношения” с демократическими элементами крестьянства и городского населения они усматривали посягательство на “внеклассовый характер партии”.

В итоге совещание приняло, хоть и незначительным большинством, резолюцию с осуждением “новой тактики”, зафиксировав, таким образом, состояние идейного раскола. Само совещание не получило по своему статусу права вынесения обязательных решений, оно также не предприняло шагов к воссозданию авторитетного органа, способного стать арбитром в возникающих партийных спорах. “Мы остаемся двумя параллельными течениями в партии, – заявил Милюков, – независимо друг от друга действующими... и жизнь в будущем нас рассудит... До тех пор же каждое из этих течений будет считать себя более кадетским, чем другое”.

Негативные последствия принятых на совещании решений не замедлили сказаться. На общем собрании Парижской группы 21 июля 1921 г. Милюков и его единомышленники официально заявили о своем выходе из ее состава, образовав самостоятельную Демократическую группу. Раскол Парижской кадетской организации имел общепартийное значение, определив всю последующую историю кадетской эмиграции. Так или иначе, каждой из кадетских групп пришлось определить свою позицию в партийном споре, что вызвало брожение в их среде. Практически везде обнаружились сторонники милюковского курса, хотя ни одна кадетская организация за рубежом не последовала примеру Парижа, сохранив целостность своих рядов. Наиболее малочисленные из кадетских групп понимали всю бессмысленность дробления сил, дорожили партийным сообществом. Вместе с тем своеобразным тормозом на пути раскола партии явилась характерная для всех групп вялость партийной жизни.

Правое крыло партии поначалу объединяло вокруг себя большинство кадетских сил. Однако оппоненты Милюкова не смогли консолидироваться в единый лагерь со своей вертикальной и горизонтальной структурой, а распались на отдельные территориальные кадетские коллективы. Парижская группа старотактиков лишь форматно являлась центром право кадетского лагеря. В сущности, каждая группа действовала на свой страх и риск. Внутренняя несогласованность препятствовала выработке четких представлений о конкретных задачах и методах партийной работы. Уже к концу 1921 г. среди старотактиков наметился упадок интереса к партийной работе: постепенно уменьшалась численность групп, падала посещаемость собрании, одновременно росли списки “мертвых душ”, лишь формально связанных с кадетскими организациями. Обесценивались также сами заседания, уже не столь регулярно собираемые. Чаще всего они проводились для заслушивания информационных сообщений и для “поддержания взаимных связей”. Группы старотактиков все более явно эволюционировали в сторону общественно-политических клубов.

Отдавая себе отчет в фактическом бездействии, берлинские кадеты провели 14 декабря 1922 г. частное совещание, на котором решался [c.318] вопрос о целесообразности продолжения партийной деятельности иммиграции. В работе совещания приняли участия А.С.Изгоев и А.Кизеветтер, незадолго перед тем высланные из советской России Более радикально настроенные участники предлагали выступить открытым заявлением о закрытии “фактически уничтожившейся организации” (Изгоев, Гессен). Однако большинство присутствовавших советовало сохранить партию, которая может понадобиться для Идущей работы в России (Кизеветтер, Каминка, Григорович-Барский).

Реакция кадетов из других групп на возбуждение вопроса о роспуске партии поначалу была единодушно отрицательной; однако нигде не была сформулирована сколько-нибудь четкая программа мер по выходу из глубочайшего партийного кризиса, равно как и не предлагались продуманный стратегический план и ближайшие тактические шаги по освобождению России от большевизма. О состоянии растерянности в среде старотактиков говорило, в частности, то, что они пытались “примерить на себя” традиционно не свойственные кадетам методы борьбы из арсенал радикальных партий (например, террор). Замешательство старотактиков еще более усилилось, когда с чередой международных признаний советской России рядом европейских держав рухнули расчеты на интервенцию. Состоявшееся в Праге 13 апреля 1923 г. кадетское совещание (на нем присутствовали Новгородцев, Кизеветтер, Д.Д.Гримм, П.П.Юренев, Петр Д. Долгоруков, А.В.Маклецов и др.) показало, что течение старотактиков исчерпало свои ресурсы и внутри него нарастает острое идейное противоборство между теми кадетами, которые скатывались на откровенно правые позиции, и сторонниками центристских взглядов. Пытаясь вырваться из тупика бездействия, правое крыло кадетской эмиграции, прежде всего в лице руководства Национального комитета, стремилось “прислониться к армии”, которая рассматривалась как единственная организация, “таящая в себе элементы борьбы”. На практике это означало вступление на путь примыкания к правым группировкам. Кадетская верхушка Национального комитета (Карташев, Семенов, Федоров) официально поддержала притязания великого князя Николая Николаевича на возглавление антибольшевистскою движения (май 1924 г.), заявив, что считает его своим союзником. Этот шаг вызвал большой скандал в рядах старотактиков, став катализатором внутреннего размежевания, а затем и организационного разрыва. Бурная полемика летом 1924 г. имела следствием развал Парижской группы и выделения из ее рядов новой группы центра, в составе которой вошли Оболенский, Астров, Панина, Зеелер, С.А.Смирнов.

После второго парижского раскола деятельность правых кадетов постепенно стала сходить на нет, Последний всплеск активности был связан с участием в подготовке зарубежного съезда в 1926 г. Однако сама атмосфера съезда, явившегося попыткой консолидации монархических кругов различных оттенков, и его итоги разочаровали кадетов.

Позиция “центристов” по целому ряду моментов сближалась с позиций милюковцев; они соглашались с тем, что белая армия должна [c.319] прекратить свое существование за границей как военная организация, что надежды на интервенцию должны быть оставлены, что основные усилия следовало направить на организацию борьбы в самой России. Вместе с тем они выступали противниками милюковского курса на соглашение с эсерами; более того, они отказывались от всяких комбинаций вообще, полагая, что на фоне ослабленного состояния кадетской партии вхождение в объединение с какими бы то ни было группировками подвергает угрозе ее независимость. “Центристы” на деялись, что, “оставаясь самими собой” и не поддаваясь ни на какие уклонения, они обеспечат за своей группой центральное политическое положение, благоприятное для подтягивания к себе с течением времени близких по взглядам флангов. Однако “центристы” явно переоценили свои возможности. Им так и не удалось добиться сколь-нибудь заметного влияния в среде русской политической эмиграции Процесс организационного оформления группы остался незавершенным. “Центристам” не удавалось определиться и в выборе форм сотрудничества с милюковцами, хотя тенденция прогрессирующего сближения была налицо, что позволило им, в частности, вести совместную работу в эмигрантских студенческих организациях Чехословакии.

В отличие от правого крыла, неотактики во главе с Милюковым смогли сплотить своих сторонников из различных центров российской эмиграции в единую организацию, направляемую и контролируемую из парижского центра. Демократическая группа обросла партийной периферией в лице иногородних членов (в Берлине, Лондоне, Константинополе, Бизерте, Праге, Выборге, кроме того, в Боснии и Швейцарии, позднее – в Софии и Риге), а также возникших филиалов (в 1922 г. – в Берлине и Праге, в 1924 г. – в Суботице). К неотактикам примыкали также внепартийные демократические группы, которые состояли не только из кадетов, но и из лиц, пожелавших оставаться непартийными демократами (такие группы действовали в Праге и Выборге). Хотя левокадетские группы, по сравнению со старотактиками, демонстрировали большую жизнеспособность, однако в 1922 г. и в их деятельности появились первые признаки застоя. Часть левых кадетов (прежде всего в Праге и Выборге) видела выход в реформировании партийной структуры с целью открытия более свободного доступа в партию левым демократическим элементам; они настаивали на окончательном разрыве с кадетской партией, отказе от “старого партийного имени”, которое, по их мнению, стало “одиозным для населения” и препятствовало распространению идей демократической группы и расширению ее рядов. Однако большинство парижских левых кадетов придерживалось более осторожной линии считало невозможным разорвать с партийным прошлым до возвращения в Россию. Милюков рассчитывал путем федерирования “родственными группировками” из числа эсеров, энесов, кооператоров, казачьих, студенческих демократических организаций и т.п. создать широкую сеть примыкающих к левым кадетам структур, которые должны были стать преддверием к вступлению демократически элементов в группы неотактиков. Одной из таких структур должен был стать Республиканско-демократический союз, проект создания [c.320] которого был предложен летом 1922 г. Е.Д. Кусковой и С.Н. Прокоповичем и поддержан Милюковым. Однако инициативный съезд по созданию союза (Прага, 24 сентября – 2 октября 1922 г.) не выполнил своей задачи; он ограничился лишь принятием общеполитической платформы, обсуждение которой предлагалось развернуть во вновь создаваемых республиканско-демократических клубах. В январе 1923 г. был учрежден клуб в Париже, в апреле – в Праге, однако без участия социалистов, что явилось для милюковцев разочаровывающим фактом. Отныне Милюков формулирует более жесткие требования в отношении сотрудничества с эсерами: попыткам нового объединения должно предшествовать “выделение социалистических групп, склонных к коалиционной политике, из своих партий, подобно тому, как выделилась из партии народной свободы демократическая группа”. Одновременно левые кадеты провели структурную перестройку своих рядов: было сформировано Центральное бюро Демократической группы с правами ЦК (его первое заседание состоялось 26 мая 1924 г.), объявлено об “открывающейся возможности более свободного, чем ранее” приема в число членов Демократической группы. Одновременно группа переименовывалась в республиканско-демократическую (р.-д.), а кадеты – в эрдеков.

Новой попыткой объединения родственных группировок, “средних между кадетами и социалистами”, явилось создание Республиканско-демократического блока (учредительный съезд проходил в Праге с 25 по 28 декабря 1923 г.), в состав которого, правда, вместо планировавшегося широкого объединения вошли только кадеты и группа “Крестьянская Россия”. Основные силы участников блока были сосредоточены на литературно-пропагандистской работе (издание журнала “Свободная Россия” и популярных брошюр), с помощью которой они пытались наладить связи с Россией. Однако эффективность деятельности блока оказалась невысокой, что заставило кадетов искать новые пути объединения “демократического крыла” антибольшевистского фронта и, “ частности, обратить внимание на сформировавшееся в Париже в 1924 г. беспартийное Республиканско-демократическое объединение (РДО), состоявшее поначалу по большей части из офицеров русской армии, перебравшихся во Францию из Турции, Болгарии, Югославии. Постепенно Милюков стал склоняться к выводу, что именно объединения являются наиболее подходящей организационной формой для “подготовки к разработке программных вопросов”, для развертывания агитации и пропаганды. Левые кадеты сосредоточили в своих руках идейное и организационное руководство РДО: они разработали общую платформу, принципы действия организации.

Примерно с 1926 г. основная политическая работа кадетов оказалась связана именно с РДО, особенно после того, как в результате острой полемики по вопросу о соотношении революционных и мирных способов антибольшевистской борьбы Республиканско-демократический блок с “Крестьянской Россией” практически распался крестьянская Россия” обвинила милюковцев в тяготении к мирным методам ведения борьбы). Кадеты способствовали созданию новых отделений РДО в европейских центрах рассеяния русской эмиграции, [c.321] уделяли особое внимание унификации вновь возникающих республиканско-демократических образований: принятию ими единого на” звания, общей платформы. Наибольшего организационного успеха РДО добилось во Франции, кроме того, отделения РДО действовали в Брно, Берлине; существенно отличались от общей схемы организации в Польше и Югославии.

С первых лет существования РДО в его рядах зрело желание превратить объединение в независимую политическую партию, однако кадеты считали нужным не форсировать этот процесс, поскольку полагали, что новая республиканско-демократическая партия должна быть создана уже на родине. Между тем время шло, а сроки возвращения становились все менее определёнными, одновременно падала политическая активность эмиграции. В этой ситуации статус РДО стал меняться. На общем собрании РДО 11 марта 1933 г. Милюков к тому времени уже возглавивший объединение, выделил тенденцию “постепенного превращения РДО в открытую политическую партию”; обсуждались также планы сближения с родственными политическими организациями, создания своего органа – непериодического журнала. Однако было ясно, что деятельность РДО, как и сохранившихся кадетских групп, не имеет перспектив. Левым кадетам так и не удалось добиться массового вовлечения в свои группы непартийных демократических сил, посредством притока которых планировалось активизировать деятельность организаций. Интересы все еще сохранявшихся групп постепенно ограничивались кругом местных нужд. Последние сведения о деятельности кадетских групп относятся в началу 30-х гг.

Утрата связей с родиной вела к тому, что цели партийной работы теряли свою практическую определенность, а функции кадетских организаций за рубежом становились все более расплывчатыми, В замкнутом мирке эмигрантского существования оказались тщетными все усилия противостоять естественному процессу умирания партии. [c.322]

1 В связи с ухудшением здоровья Кокошкин и Шингарев были переведены из Петропавловской крепости в Мариинскую тюремную больницу. В ночь с 6 на 7 января 1918 г. ворвавшаяся группа красногвардейцев совершила ними зверский самосуд.
Вернуться к тексту

назад   оглавление  вперед