Тарановский Ф.В. 

ПРАВО В ОБЪЕКТИВНОМ И В СУБЪЕКТИВНОМ СМЫСЛЕ

I

II

III

IV

 Тарановский Ф.В. Энциклопедия права. С. 107-108, 118–134

[...] Обыденная речь знает два существенно различных значения слова и понятия «права». С одной стороны, правом мы называем правило, норму, регулирующую наши поступки, или совокупность этих норм: с другой стороны, под правом мы понимаем предоставленную нам нормою возможность совершить то или другое действие или притязать на совершение действия другими или на воздержание их от действия. В первом смысле мы говорим, что право устанавливает собственность, определяет заключение и исполнение договоров, регулирует семейные отношения, определяет состав Государственной Думы и т.п. Во втором смысле мы говорим, что собственник имеет право владеть, пользоваться и распоряжаться принадлежащей ему вещью, кредитор имеет право на получение с должника капитальной суммы долга и процентов, муж имеет право требовать, чтобы жена жила вместе с ним, единственный сын имеет право наследо[817]вать все имущество своего отца, умершего без завещания, чиновник имеет право на положенное по штату содержание, самостоятельный квартиронаниматель, уплачивающий квартирный налог, имеет право участвовать в выборах в Государственную Думу и т.п.

Двоякому употреблению и пониманию слова «право» в разговорной речи соответствуют две различаемые наукою стороны права: объективная и субъективная. Под правом в объективном смысле понимается юридическая норма или совокупность юридических норм. Последние, как нам уже известно, устанавливают обязанности и вместе с тем наделяют лицо, на которого в каждом отдельном случае должна быть направлена обязанность, притязанием на ее исполнение. Притязание, которым наделяет нас норма права, представляет собою право в субъективном смысле.

И юридическая норма, и юридическое притязание обозначаются почти во всех европейских языках одним и тем же словом; таковы: русское и вообще славянское «право», лат. ius, нем. Recht, франц. droit. В виду наличности одного термина с двояким значением необходимо в каждом отдельном случае его употребления отдавать себе отчет в том, какой смысл мы ему придаем, – объективный, т.е. предметный, вне лица стоящий смысл нормы, или же субъективный, т.е. личный, приуроченный к определенному лицу смысл притязания. Английский язык располагает двумя различными словами для обозначения объективного и субъективного права: первое выражается термином law, второе – right.

Действие юридической нормы на лицо не исчерпывается присвоением притязания, но неизбежно объемлет собою и установление обязанности, наличность которой на одной стороне необходима для возникновения притязания на другой стороне. Поэтому, хотя право в субъективном смысле, или субъективное право, в тесном значении этого слова обозначает притязание, необходимо однако помнить, что вообще субъективная сторона права выражается не в одном лишь притязании, но в сочетании обязанности и притязания, что вполне соответствует известному нам двустороннему характеру юридической нормы. Из сочетания обязанности и притязания образуется юридическое отношение между двумя лицами. С объективной стороны право представляется нам как норма, с субъективной стороны – как юридическое отношение.

Объективная и субъективная стороны права составляют два неизбежно сопутствующих друг другу момента как в процессе мышления о праве, так и в процессе правомерного поведения. Раз право [818] есть норма, регулирующая поведение людей в обществе путем распределения обязанностей и притязаний, то мы не можем мыслить его иначе как в сочетании двух представлений о нем, – как о норме (объективная сторона права) и как о вытекающих из нее обязанностях и притязаниях (субъективная сторона права). Точно так же, когда мы осуществляем какую-либо юридическую обязанность или юридическое притязание (субъективная сторона права), мы определяем себя к действию по представлению нормы юридически должного (субъективная сторона права).

Объективная и субъективная стороны права обособленно друг от друга не существуют и находятся друг к другу не в причинном, но в коррелятивном взаимодействии. Мы говорим, что из юридической нормы неизбежно вытекают обязанности и притязания, и что обязанность и притязание неизбежно наводит нас на существование юридической нормы. Этим мы отнюдь не желаем сказать, что объективное право есть причина, порождающая право субъективное, или же, напротив того, субъективное право есть причина установления нормы. Мы только констатируем неизбежность сочетания обеих сторон права как в том случае, когда мы в нашем рассуждении отправляемся от объективной нормы права, так и в том случае, когда исходной точкой для нас служат субъективные обязанности и притязания. [...]

[...] Юридическое отношение есть связь, возникающая между двумя лицами, между которыми устанавливаются взаимные обязанность и притязание. В построении юридического отношения различаются четыре элемента: 1) субъект (права, с одной стороны, и обязанности, с другой), 2) право, 3) обязанность и 4) объект, т.е. то, что составляет предмет, или содержание права, с одной стороны, и обязанности, с другой.

I

Современное правосознание признает двоякого рода субъектов юридических отношений: лица физические и лица юридические. Под физическим лицом разумеется отдельный человек, индивид. Юридическим лицом называют союз физических лиц или т. н. учреждение, за которыми признается качество единого субъекта права. К первому классу юридических лиц, представляющих корпорации (universitate personarum), относятся политические союзы, союзы для достижения религиозных, научных, промышленных, торговых целей, союзы взаимопомощи, каковы, напр., – государство, община, религиозные общества, университеты, цехи, акционерные компании, общества взаимного кредита, потребительные общества и т.п. Ко [819] второму классу, обнимающему соединения имуществ (universitate Ьonorum), или т. н. учреждения, относятся больницы, приюты, богадельни, архиерейские дома, государственные имущества, уделы и т.п. Отличительной чертой юридических лиц второго рода, или учреждений, является то, что в них основное значение принадлежит имуществу, предназначенному для известной цели.

Способность быть субъектом юридических отношений называется правоспособностью. Так как юридическое отношение слагается из права и обязанности, из которых первое представляет его активную сторону, а второе – пассивную, то и правоспособность надлежит различать активную и пассивную. Активная правоспособность есть способность быть субъектом права (притязания), пассивная правоспособность есть способность быть субъектом юридической обязанности. Правоспособность не есть какое-либо прирожденное свойство человека, а особое качество, которым объективное право наделяет как физических лиц, так и лица юридические.

Современное правосознание и действующее право исходят из основного принципа, согласно которому все люди признаются правоспособными как в пассивном, так и в активном смысле. Такой принцип установился путем долгого исторического процесса. На более ранних ступенях развития правоспособность являлась не общим правилом, а особой привилегией, определяемой общественным положением лица. Прежде всего не имели правоспособности рабы. Рабы не признавались людьми и субъектами юридических отношений. Раб не наделялся никакими притязаниями. Он не нес юридических обязанностей в тесном смысле слова. Труд коня, запряженного в соху и идущего за сохой раба, с точки зрения права представлял одинаково проявление пользования вещью со стороны господина. Из этого общего правила допускались некоторые изъятия, и рабам предоставлялась некоторая пассивная и даже активная правоспособность, но эти изъятия не отменяли основного принципа, в силу которого раб почитался не субъектом юридического отношения, а вещью. Правоспособность свободных людей в прежнее время при существовании строгого сословного строя определялась не однообразно для всех лиц, но применительно к их сословной принадлежности. С падением старого сословного строя установился современный принцип, возведший правоспособность индивида в общее правило. Из этого общего принципа современное право знает, однако, изъятия в виде ограничений правоспособности. [820]

Разнообразные ограничения правоспособности удачно классифицирует Коркунов, деля их на естественные, общественные, вытекающие из несовместимости известных юридических отношений, и карательные.

Естественными называются те ограничения правоспособности, которые устанавливаются на основании физических свойств и особенностей лица, каковы: пол, возраст, физическое уродство. Так, женщины лишены способности иметь политические права, не достигшие 25-летнего возраста не имеют избирательных прав, глухонемые не допускаются в присяжные заседатели.

Под общественными разумеются ограничения правоспособности лица по его общественному положению, т.е. по национальности, вероисповеданию, сословию, промыслам. Таковы существовавшие у нас до революции некоторые ограничения правоспособности лиц польского происхождения (по приобретению земель в западном крае), весьма обширные ограничения правоспособности евреев и т.п.

Примером ограничения правоспособности из-за несовместимости известных юридических отношений может служить невозможность для членов Государственной Думы занимать платную должность на службе по назначению от правительства или отсутствие политических избирательных прав у лиц, состоящих на действительной военной службе.

Под категорию карательных ограничений правоспособности подходят лишение всех прав состояния, лишение всех лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ, так же разного рода ограничения в правах, входящие в состав наказания за известные преступления.

Общественные ограничения правоспособности и некоторые из естественных (по различию пола) составляют наследие исторического прошлого, обреченное на вымирание. Ограничения же из-за несовместимости известных юридических отношений и карательные в основе своей подлежат удержанию, так как первые обеспечивают лучшее исполнение известных обязанностей, а вторые представляют собою одно из рациональных средств наказания (особенно в виде временного поражения той или другой специальной правоспособности).

Признание правоспособности физических лиц не вызывает никаких сомнений. Право регулирует поведение людей в обществе, и вполне понятно, что отдельные люди являются субъектами юриди[821]ческих отношений. Далеко не столь понятным представляется на первый взгляд признание в праве юридических лиц. Спрашивается, какая потребность вызвала установление этой категории субъектов юридических отношений?

Чтобы понять смысл и значение юридического лица, необходимо принять во внимание процесс исторического развития положения индивидуальной личности в обществе. На более ранних ступенях развития отдельная личность не выступает самостоятельным общественным деятелем, но поглощается стоящими над ней родовыми, семейными и общинными группами. Не отдельные лица, а именно эти группы являются носителями наиболее важных прав и обязанностей. Они обладают поземельными правами, вступают друг с другом в разного рода сделки, платят налоги, несут натуральные повинности и т.п. Только по истечении весьма длительного процесса развития отдельная личность освобождается от тяготивших над ней родовых, общинных, семейных и иных тому подобных квалификаций и вступает в общественный оборот в качестве самостоятельного его участника. Но и в этой стадии индивидуализма общественная жизнь не может исчерпываться обособленной деятельностью отдельных личностей. Последние вступают в разного рода союзы и единения друг с другом, и эти союзы и единения своей коллективной деятельностью стремятся к достижению определенной цели, которая их и объединяет. Точно так же в составе индивидуальных хозяйств выделяются определенные имущества, которые предназначаются служить удовлетворению определенных коллективных потребностей. Наряду с этим от исторического прошлого остаются те общественные группы (община, церковь, государство), которые некогда поглощали всю индивидуальную личность целиком, а теперь действуют наряду с нею, привлекая к себе личность не всецело, но лишь одной какой-либо стороной ее жизни. Таким образом, мы различаем в общественном обороте деятельность индивидов и групп их. И та и другая деятельность облекается в юридические отношения, субъектом которых являются в первом случае – физические, во втором – юридические лица.

Теория права сложилась в эпоху самоопределения личности и господства индивидуального хозяйства. В виду этого она обнаруживает склонность к отождествлению субъекта юридических отношений с индивидуальной человеческой личностью. Несомненное существование коллективов, или груп.п индивидов в качестве участников общественного оборота, равнозначащих индивиду, привело к [822] признанию параллельной лицу физическому категории юридического лица. Однако невольное отождествление субъекта юридического отношения с индивидуальной личностью заставляет некоторых юристов видеть в юридическом лице нечто вымышленное (фикцию) и искать скрывающихся за этой фикцией реальных, подлинных субъектов юридических отношений. Такими подлинными субъектами признаются, напр. Иерингом, отдельные члены корпорации или люди, пользующиеся благами данного учреждения, вообще те, для кого предназначается обеспеченное правом пользование благом, или т. н. дестинатарии. Так как, однако, очевидно, что права и обязанности, которыми наделяется, напр., больница, отнюдь не могут быть приписаны пользуемым в ней больным, то приходится отказаться от искания какого бы то ни было реального субстрата юридического лица в виде тех или иных физических лиц. В таком случае останутся два возможных выхода: 1) отрицание юридического лица, 2) признание его как коллективного субъекта юридического отношения, равнозначащего с индивидуальным субъектом права, или т. н. физическим лицом. Отрицание юридического лица привело к замене этого понятия понятием целевого имущества (Zweckvermogen), никому не принадлежащего, предназначенного для служения определенной цели (теория Бринца), во имя которой вступают с этим имуществом в юридические отношения. Некоторые отрицатели пошли еще дальше и объявили (Виндшейд), что права, приписываемые юридическому лицу, в сущности говоря, являются бессубъектными. Учение о целевом имуществе только заменяет одно слово другим, но не решает вопроса. Признание бессубъектных прав и обязанностей есть nonsense, ибо если никто не наделяется притязанием в никто не обязан, то нет юридического отношения. Остается, таким образом, приемлемым только один выход, именно – признать коллективный субъект юридического отношения, или юридическое лицо, столь же реальным, как и лицо физическое. Социологическое обоснование такого признания дает теория социальных организмов, выдвигаемая историками германского права (германистами, в противоположность романистам, – исследователям римского права), каковы: Резелер, Гирке и др. Теория эта учит, что юридические лица, признаваемые реальными субъектами права, представляют собою не вымысел и не искусственное построение, а продукт органического развития, особые образования надындивидуального порядка. Оставляя в стороне метафорическое учение о социальном организме, мы должны лишь подчеркнуть, что органическая теория подме[823]чает исторически верный факт существования наряду с индивидами особых коллективных субъектов права, призываемых к жизни потребностями общественного оборота, о которых мы говорили выше.

Раз субъектами юридических отношений признаются не только физические лица, т.е. живые люди, но и лица юридические, т.е. союзы и учреждения, наделяемые качеством единого лица, то отсюда можно сделать вывод, что субъектами юридических отношений следует признать всевозможные представления личного характера, поскольку с ними ассоциируются правовые переживания и поскольку им приписываются права и обязанности. Такой именно вывод делает Л. И. Петражицкий и относит к категории субъектов юридических отношений не только физические лица и юридические, но и различные божества, бесплотных духов, чистых и нечистых, покойников, животных, а также предметы неодушевленной природы, как-то: камни, растения и т.п. В доказательство правильности такого вывода Петражицкий ссылается на некоторые данные положительного права в прошедшем и настоящем и затем подкрепляет высказанное положение общими соображениями своей психологической теории. История знает договоры с божествами, с дьяволом, а также юридические отношения к разного рода фетишам. Современное положительное право допускает юридические отношения к человеческому зародышу и даже к покойнику; так, охраняются наследственные права утробного младенца и для защиты их назначается даже особый попечитель; статья же 215 нашего Устава гражданского судопроизводства гласит: «Сему же суду (т.е. суду, которому подсудно дело об открывшемся наследстве) предъявляются иски к лицу умершего собственника, буде нет в виду признанных или вступивших во владение наследников». Безусловное признание субъектами юридических отношений всевозможных представлений личного характера вытекает из того известного уже нам теоретического положения Л. И. Петражицкого, согласно которому реальным правовым явлением почитается исключительно индивидуальное субъективное психическое переживание двусторонней связанности воли.

Выше мы уже указали, что право представляет собою не субъективное явление индивидуальной психики, но объективное явление социальной среды. Кроме того, мы выяснили, что право служит обеспечению общественных и индивидуальных интересов. Применяя установленные положения к занимающему нас в данное время специальному вопросу, мы должны сказать, что субъектами юридических отношений являются не всевозможные представления личного [824] характера, а только такие, за которыми общественное сознание признает объективную реальность и социальную ценность. Следовательно, бесплотные духи, животные и разного рода фетиши признавались субъектами юридических отношений только на той ступени развития, которую О. Конт назвал мифологическим состоянием человеческого разума, т.е. таким состоянием, когда все явления внешнего мира олицетворялись по образу и подобию человеческому. С выходом из этого наивного состояния отпали в области права представления личного характера о бесплотных духах, животных и фетишах. Если отдельные индивиды и даже целые группы их и теперь еще пребывают в этом первичном состоянии разума, то их представления не имеют более объективного общественного значения. Объективную реальность и социальную ценность современное общественное сознание придает сверх физических лиц еще только лицам юридическим указанных выше типов. Никаких иных субъектов юридических отношений общественное правосознание не знает. Что же касается допущения утробного младенца и «умершего собственника» в качестве субъектов юридического отношения, то эти особые случаи предварения и продления бытия физического лица вызываются общественной необходимостью упорядочения имущественных отношений между живыми людьми.

Распространение понятия субъекта юридических отношений за пределы индивидуальной человеческой личности, или физического лица, вызывается не психологическою возможностью олицетворения всевозможных предметов внешнего мира, реального и воображаемого, а общественною потребностью оборота. В этом смысле прав Демог, когда говорит, что качество субъекта может быть сообщено всякому центру интересов, с которым связываются определенные права и обязанности.

Для возникновения юридического лица требуется специальное признание его государственною властью, т.е. чтобы государственная власть наделила то или другое учреждение или корпорацию лиц качествами обособленного субъекта права, что и делается государственной властью в особом акте об учреждении юридического лица. Подобные акты издаются или для каждого юридического лица в отдельности, или для целых категорий юридических лиц.

II

Существеннейшими частями юридического отношения являются право и обязанность, так как самое юридическое отношение есть не что иное, как сочетание этих двух элементов. [825] Это, казалось бы, бесспорное положение тем не менее вызывает сомнения и даже прямо противоположное утверждение (Регельсбергера), будто существуют юридические отношения, из которых непосредственно не вытекает ни прав, ни обязанностей. В виде примера подобного юридического отношения приводят родство, заявляя, что оно само по себе не создает ни права, ни обязанности. Тем не менее, говорит Регельсбергер, это правоотношение – не вполне бесплодно, так как едва лишь к нему привступает новое фактическое обстоятельство, как оно получает значение плодоносного зародыша, вызывающего права и обязанности; таковы, напр., беспомощность или смерть родственника в отношениях родства. Против изложенного мнения необходимо прежде всего заметить, что юридическое отношение вообще не создает ни права, ни обязанности, а само представляет совокупность права и обязанности. Отношение родства не составляет в данном случае исключения. Оно представляет собою сочетание права на признание качества родственника и обязанности такого признания. Вопрос о плодотворности или бесплодности такого юридического отношения ставится Регельсбергером чересчур узко, так как плоды он понимает здесь только в смысле имущественной выгоды (получения алиментов, т.е. средств к существованию, и наследства). Следует, однако, иметь в виду, что одно лишь признание родственной связи имеет важное значение само по себе, является известным нематериальным благом, и потому не может быть названо бесплодным.

Субъективное право есть притязание на исполнение обязанности обязанным. Следуя Бирлингу и Петражицкому, мы употребляем здесь, как и на всем протяжении нашего изложения, слово «притязание» в только что приведенном широком смысле, как оно издавна употреблялось юристами. С половины прошлого столетия введено Виндшейдом употребление слова «притязание» в ином, более тесном смысле, – для обозначения предоставленного лицу полномочия требовать исполнения обязанности обязанным по отношению к нему лицом судебным, или исковым порядком. Нет основания ограничивать правовое притязание лишь исковым требованием, так как последнее есть лишь одно из проявлений притязания и может быть в случае надобности выделено под именем искового притязания.

В последнее время Берольцгеймер вновь отделяет притязание от субъективного права, но на ином основании, чем Виндшейд. Субъективным правом Берольцгеймер признает только то, что непосред[826]ственно создает или повышает фактическую мощь лица, – имущественное положение частного лица или властную мощь государства. Что же касается притязания на действие или воздержание другого лица от действия, то оно не имеет непосредственного значения для образования или повышения фактической мощи наделенного им лица и потому не составляет субъективного права. Проводимое различие Берольцгеймер поясняет на примере юридических отношений между государством и подданными. Государство требует от подданных, с одной стороны, отбывания воинской повинности и уплаты податей, с другой – исполнения служебного долга и обязанности быть свидетелем на суде. Исполнение подданными обязанностей первой категории повышает фактическую мощь государства непосредственно и прямо; исполнение обязанностей второй категории касается лишь культурного положения государства. Поэтому мы должны говорить о праве государства на воинский набор и на взимание податей, и только о притязании его на служебный долг и свидетельские показания. Проводимое Берольцгеймером разграничение субъективного права и притязания совершенно не приемлемо, так как оно основывается на произвольном, а главное, совершенно излишнем для понимания права противоположении фактической мощи и культурного положения, или же прямого и косвенного воздействия на фактическую мощь. Берольцгеймер не только разграничивает субъективное право и притязание, но и разделяет их, допуская обособленное существование каждого из них в отдельности. Так, он уверяет, что есть субъективные права без притязаний, каковыми считает права на вещи, следовательно, право собственности. В основе такого уверения лежит представление, будто собственность не есть юридическое отношение между лицами по поводу вещи, а юридическое отношение между лицом и вещью. О неправильности такого представления будет речь ниже в учении об объектах юридических отношений.

Субъективное право называют также правомочием. В этом названии подчеркивается то обстоятельство, что субъективное право наделяет индивида особою мощью для осуществления признанных объективным правом интересов, мощью, вытекающей из возможности обратить в свою пользу закрепленный долг другого (обязанного) лица.

Где нет притязания, там нет субъективного права. Притязать может только тот, на кого направлено нормою исполнение обязанности; т.е. адресат юридической обязанности. Фактически пользе[827]ваться выгодой, вытекающей из исполнения обязанности, может не только адресат последней, но и третье лицо, находящееся в благоприятных для этого условиях. Это третье лицо, извлекающее выгоды из актива юридического отношения, в котором само оно не участвует, не обладает субъективным правом. Оно пользуется лишь отражением, или рефлексом чужого права. Образчиком рефлективного действия права может служить следующий школьный пример. Жилец верхнего этажа заключил с домовладельцем договор, согласно которому последний обязался устилать ковром и освещать лестницу. Из исполнения этой обязанности получается выгода не только для управомоченного жильца верхнего этажа, но и для жильцов нижних этажей, не вошедших в указанное выше юридическое отношение. Жильцы нижних этажей не имеют однако субъективного права на пользование освещением и ковром. Стоит жильцу верхнего этажа прекратить договор или съехать с квартиры, и вместе с прекращением принадлежащего ему субъективного права прекратится и рефлективное действие его на третьих лиц. Другой пример: по договору какого-либо магазина с оптовым торговцем, последний обязан поставлять товары известной фирмы. Покупатели, забирающие товар в магазине, получают от этого определенную выгоду (если, напр., фирма особенно хороша), но при этом они пользуются толька рефлексом субъективного права магазина и сами не имеют никаких прав на действия его поставщика.

Субъективное право и обязанность составляют собою коррелятивные элементы юридического отношения. Это значит, что наличность одного из них необходимо предполагает наличность другого, и раздельное существование их не мыслимо. Как ни бесспорным представляется нам это положение, тем не менее оно оспаривается некоторыми теоретиками права, уверяющими, будто бывают случаи наличности обязанностей при отсутствии соответственных субъективных прав. Такое мнение было высказано Иерингом, который, принимая в соображение, что обязанность составляет пассивную сторону юридического отношения, назвал подобные случаи пассивным действием права. В качестве примера такого пассивного действия права приводятся: обязанность не вредить жизни утробного младенца, обязанность должника по кредитной бумаге на предъявителя, которая утеряна и временно не находится ни в чьем обладании и т.п. В обоих случаях нет субъективного права, так как нет лица, которому оно могло бы быть приписано. Своеобразное отрицание наличности субъективных прав, соответствующих указанным обя[828]занностям, вызывается тем, что субъект права неправильно отождествляется с физическим лицом, родившимся (в первом случае) и конкретным (во втором). Мы уже указывали на то, что частичной правоспособностью наделяется и зародыш, каковой, следовательно, и является носителем соответственного субъективного права в первом случае. Что же касается второго случая, то в нем субъектом права является всякий, кто найдет бумагу. Пока бумага не найдена, то нет и юридического отношения, нет и обязанности, а есть лишь возможность того и другого.

Особое место в теории права занимает учение о том, что субъективные права имеются только в области частного права, а в праве публичном строение юридического отношения исчерпывается тремя элементами: субъектом, обязанностью, объектом. Опровержение этого мнения мы откладываем до шестой главы, в которой будет речь о делении права на публичное и частное.

Среди некоторых теоретиков возникает вопрос о том, какому из элементов юридического отношения, праву ли, или обязанности, принадлежит первоначальное значение и какому производное. Те, кто ставит этот вопрос, решают его различно. Одни (в последнее время Николь-Шпейер) признают основным элементом юридиче-сквго отношения обязанность и склонны смотреть на субъективное право только как на элемент производный, как на обеспечение исполнения обязанности. Другие (в последнее время Ленинг, Михайловский), напротив того, приписывают основное значение субъективному праву, а обязанность считают лишь его следствием. Нам представляется излишним самое возбуждение вопроса. Раз юридическое отношение обозначает связь двух лиц, между которыми распределены обязанность и право, то в пределах построения юридического отношения не может быть речи о приоритете двух его коррелятивных составных частей. Подобный вопрос может быть возбужден разве лишь тогда, когда мы выйдем за пределы юридического отношения и посмотрим на него со стороны, – с точки зрения социальной и моральной. Можно спросить, что является основным двигателем общественной жизни, – обязанности или притязания, а также, что предпочтительнее с моральной точки зрения – обязанность или притязание. В ответ на первый из поставленных вопросов следует сказать, что так как общественная жизнь представляет собою взаимодействие индивидов, то, очевидно, обязанностям и притязаниям принадлежит в ней одинаковое значение. Что же касается моральной оценки, то предпочтение обязанности или притязания зави[829]сит от исходной точки зрения. Для альтруиста предпочтительнее обязанность, для крайнего индивидуалиста – притязание.

В завершение учения о праве и обязанности, как составных элементах юридического отношения, мы должны отметить, что в новейшее время известный французский юрист и государствовед Дюги совершенно исключает субъективное право из числа юридических категорий. С точки зрения Дюги, реально существует только объективное право, как правило поведения, в основе которого лежит факт общественной солидарности, т.е. факт взаимной зависимости людей, порождаемой общностью потребностей и разделением труда. Благодаря существованию объективного права всякий индивид имеет возможность желать определенной вещи; если его желание соразмерно с нормою права, то он приобретает возможность получить эту вещь. Если же внешнее волеизъявление индивида определяется целью, противоречащей норме права, то для другого определенного лица рождается отсюда возможность добиваться определенной реакции против акта, противоречащего норме права, т.е. акта антисолидарного, антисоциального. Таким образом создается, по словам Дюги, субъективное юридическое положение, в котором имеется юридическая обязанность, но нет, по уверению Дюги, отношения между субъектом, который нечто должен, и субъектом, который нечто может. В рассуждении Дюги мы не видим решительно ничего оригинального, кроме упорного отрицания очевидности. Ведь возможность для какого-либо лица получить нечто желаемое соразмерно с нормою права осуществляется не иначе, как благодаря тому, что есть определенное другое лицо, которое соразмерно той же норме обязано нечто сделать. Между этими двумя лицами существует, следовательно, соразмерное с нормою права отношение, или юридическое отношение, слагающееся из соразмерной норме права возможности желания, т.е. из притязания, или субъективного права, и из юридической обязанности. Почему юридическая норма признается реальной, а юридическое отношение, в частности субъективное право, не признается реальным у Дюги, для нас совершенно не понятно.

III

Четвертым элементом юридического отношения является его объект. В учении об объекте юридического отношения необходимо различать, как это правильно указал Бирлинг, две стороны: понятие объекта в смысле устанавливаемого нормою содержания обязанности и права, и понятие объекта в смысле предмета, к которому [830] относится соответственное норме поведение обязанного и управо-моченного.

Юридическое отношение выражается в суждении: А имеет право по отношению к В, В обязан по отношению к А. Сказуемые в двух приведенных предложениях неизбежно требуют себе дополнения: «на что имеет право», и «к чему обязан». Соответственное необходимое дополнение к сказуемым «имеет право» и «обязан» мы называем объектом (предметом, логическим дополнением) юридического отношения. В соответствии с двойственным характером юридического отношения имеются в нем два объекта: объект обязанности и объект притязания. Так как юридическая норма регулирует поведение людей, и юридическое отношение вследствие этого есть отношение взаимоупорядоченного поведения двух лиц, то, следовательно, объектом юридического отношения вообще является неизменно поведение людей. В зависимости от различного характера устанавливаемого юридическою нормою поведения, различаются отдельные виды, или категории объектов.

Еще римские юристы подметили, что юридические нормы требуют от нас троякого рода поведения: 1) что-либо сделать (facere), 2) чего-либо не делать (поп facere), 3) что-либо терпеть (pati), напр., -1) передать вещь купившему, работать у нанимателя, уплатить квартирный налог; 2) не запахивать чужой земли, не оскорблять чужой чести, не нарушать общественной тишины и спокойствия; 3) терпеть проезд через мой земельный участок лица, которому я предоставил это право по договору, терпеть обыск, производимый в моей квартире компетентной властью на законном основании, терпеть наложенное по суду наказание. Бирлинг полагает, что обязанность терпеть, в сущности говоря, сводится к обязанности не делать ничего, что противилось бы соответственным действиям управомо-ченного. Поэтому возможные объекты юридических отношений он сводит к двум видам поведения: положительного (facere) и отрицательного (поп facere). Однако с отождествлением терпения с неделанием вряд ли можно согласиться. Терпение есть поведение sui generis,- оно не только исключает мысль о сопротивлении, но и предполагает подчинение чужому воздействию неприятного, невыгодного и вообще отягощающего характера. В этом легко убедиться путем сопоставления приведенных нами примеров второй и третьей категорий. Вследствие этого надо признать более правильным сохранение (как это делает Петражицкий) тройственного деления объектов, выдвинутого еще римскими юристами. [831]

Субъективное право есть притязание на исполнение обязанности обязанным. Объектом субъективных прав будут виды поведения, которые соответствуют закреплению за управомоченным соответственного поведения обязанного. Обязанности что-либо сделать соответствует право что-либо получить (accipere), обязанности чего-либо не делать соответствует право не терпеть этого, обязанности что-либо терпеть соответствует право делать что-либо. Примеры: 1) право на получение купленной вещи, на труд наемного работника, право взимания налогов; 2) право не терпеть чужой запашки на своей земле, оскорбления чести, право прекращать всякое нарушение общественной тишины и спокойствия; 3) право проезжать через чужой участок земли по договору, производить обыск на законном основании,наказывать преступников.

В каждом юридическом отношении имеется и объект обязанности, и объект права. Поэтому объекту юридического отношения в целом необходимо приписывать двойственный состав. Петражиц-кий, ставя на первое место обязанность, изображает объект юридического отношения в виде следующей схемы парных сочетаний: 1) facere – accipere, 2) поп facere – поп pati, 3) pati – facere. Эту схему следует дополнить еще тем соображением, что обязанности терпеть соответствует не только право делать что-либо, но право чего-либо не делать. Так, напр., на основании закона, освобождающего от отбывания воинской повинности единственных сыновей в семье, государство обязано терпеть такое положение, а пользующийся указанной льготой имеет право не делать, – не отбывать повинности.

Принимая в соображение все до сих пор сказанное, мы можем представить юридическое отношение в виде следующих двух предложений: «А имеет право получить, либо не терпеть, либо делать или не делать; В обязан сделать, либо не делать, либо терпеть». Сказуемые «имеет право» и «обязан» получили свое дополнение, – объект их установлен, но этим еще вопрос не исчерпан. Так как установленный объект обозначает разные виды поведения, то он выражен глаголами: «делать», «не делать», «терпеть», которые в свою очередь требуют дополнения, или, говоря иначе, определения предмета, к которому относится делание, неделание или терпение, Это уже будет юридический объект второго порядка, или объект юридического объекта, по выражению Бирлинга. Для лучшего выяснения вопроса обратимся к примерам, приведенным выше по поводу юридических объектов первого порядка. Разобрав их, мы увидим, что в них в качестве юридического объекта второго порядка выступают: 1) куп[832ленная вещь, труд наемного рабочего, денежная сумма квартирного налога; 2) земля, личная честь, общественная тишина и спокойствие; 3) езда, обыскные действия, действия, из которых слагается применение наказания (заключение и т.п.). В то время как юридический объект первого порядка слагается, как мы видели, из сочетания объекта обязанности и объекта права, юридический объект второго порядка один и тот же и для обязанности, и для права. Это вполне понятно и иначе быть не может. То самое, что А обязан сделать, В вправе получить; далее А вправе не терпеть, именно того, чего В обязан не делать; наконец, В обязан терпеть именно то, что А вправе делать или не делать. Если бы не было совпадения в юридическом объекте второго рода, не было бы юридического отношения.

Юридическими объектами второго рода являются: 1) вещи, 2) не материальные блага, 3) действия людей.

Вещи – это прежде всего материальные предметы как создаваемые природой, так и обрабатываемые и создаваемые человеческим трудом. Таковы, напр., земля, деревья, хлеб на корню, зерно, выпеченный хлеб, сапоги, шкаф, рояль, деньги и т.п. Затем к вещам относятся также животные. На одном положении с животными находились рабы. Если в виде исключения в них признавали до известной степени лицо, т.е. наделяли их некоторой правоспособностью, то это были изъятия, которые делались в видах лучшего использования духовных способностей раба, напр., когда рабы по поручению господина вели торговлю. Наконец, вещами признаются и продукты духовного творчества человека, – научные и художественные произведения, изобретения, так как они могут быть переводимы на деньги.

Вещи есть объект юридических отношений, в которых состоят друг к другу люди. Отношение лица к вещи имеет хозяйственное, техническое значение. Высказывается однако некоторыми учеными мнение, будто и к вещам мы состоим в юридическом отношении. Так, напр., Регельсбергер полагает, что определение юридического отношения, как отношения между людьми, не подходит к тем отношениям, которые содержат в себе отношение отдельного лица к вещи. Юридическое регулирование этих отношений не исчерпывается указанием того, чего не должны делать другие; оно определяет и отношение управомоченного к предмету, объем его юридической власти над предметом. В таких случаях есть поэтому достаточное основание, полагает Регельсбергер, говорить об юридическом отношении лица к безличному предмету. С таким пониманием нельзя [833] согласиться, как в этом легко убедиться путем анализа самого прочного из «юридических» отношений лица к предмету, каким является собственность. Право собственности есть право владеть, пользоваться и распоряжаться вещами без всякого ограничения с тем, однако, чтобы не делать из них употребления, воспрещенного законами или особыми правилами. Указанному праву собственника не может соответствовать обязанность вещи – предоставлять себя в его владение, пользование и распоряжение. Этому праву соответствует обязанность всех других лиц (всякого участника общежития) терпеть такое исключительное владение, пользование и распоряжение вещью и ни в чем ему не препятствовать. Юридическое отношение существует, следовательно, только между лицами по поводу вещей, а не между лицами и вещами.

Животные, как сказано, относятся к категории вещей. У некоторых юристов (напр, у Беккера) возникает однако мысль о том, будто животные могут быть субъектами прав. В виде примера приводят случай отказа по завещанию известной суммы на содержание любимой собаки. Можно бы привести и еще пример, – помещение собаки в платную ветеринарную клинику. Из этих примеров делают вывод, что в обоих случаях собаке принадлежат права: право собственности на отказанную денежную сумму и право на содержание и лечение в клинике. Само собою понятно, что у собаки нет никакого права. В первом случае есть лишь обязанность главного наследника содержать собаку на отказанную сумму, во втором – право поместившего собаку на ее содержание и лечение.

Л. И. Петражицкий не считает раба в положении объекта юридического отношения и видит в нем субъекта, обладающего одной лишь пассивной правоспособностью. С таким воззрением нельзя согласиться. Юридические отношения существовали у рабовладельца только со свободными людьми по поводу раба, отношения же его к рабу были отношениями, к вещи, которой он неограниченно владел, пользовался и распоряжался.

К нематериальным благам относятся такие блага, как честь, неприкосновенность личности, неприкосновенность жизни и т.д. Мы знаем, что право допускает передачу другим лицам тех притязаний, которыми мы обладаем по отношению к обязанным нам лицам. Так, напр., я могу подарить или продать свое долговое требование. С лицом, которому я продам или подарю долговое требование, у меня возникнет юридическое отношение. Объектом этого отношения будет мое долговое требование, или мое субъективное право [834] кредитора. Точно так же я могу путем особого соглашения перевести на другое лицо лежащую на мне юридическую обязанность. Так, напр., я нанимаю за особую плату лицо, которое обязывается за меня исполнить какой-либо заказ. В обоих случаях объектом будут то право, та обязанность, т.е. элементы юридического отношения. Их тоже следует отнести к категории нематериальных благ, которые римские юристы называли бестелесными вещами (res incorporates).

Третью категорию юридических объектов второго рода составляют действия людей. Здесь разумеются как действия обязанного, так и управомоченного. Так, напр., в юридическом отношении личного найма объектом являются действия (услуги) обязанного; в юридическом отношении, вытекающем из установленной нормою свободы передвижения, объектом являются действия управомоченного лица.

По поводу действий можно сказать, что здесь объектом являются отдельные проявления личности человека. Личность в целом была объектом права при существовании рабства. С падением последнего человек, как таковой, перестал быть объектом права. Тем не менее, однако, довольно распространенным является среди юристов мнение, будто и при отсутствии рабства люди являются объектом права. -Указывают, что в отношениях семейственных и отношениях между государством и подданными объектами являются люди: жена, дети, подданные. Мнение это не правильно. И в отношении к семье, и в отношении к государству люди остаются субъектами, а объектом являются лишь известные проявления их личности, их действия. Объектом являются не жена, не дети, не подданные, а те действия, которые они совершают для осуществления супружеского сожития, обязанностей к родителям и к государству.

Ознакомившись с учением об объекте юридического отношения, мы можем отдать себе более сознательный отчет в том различии, которое проводится между объектом первого рода и объектом второго рода. Различие это должно быть поставлено в связь с учением о цели в праве. Мы различали двоякую цель в праве: обеспечение свободы и обеспечение интереса. Двоякой цели соответствует и двоякий характер объекта: объект первого рода это объект свободы, объект второго рода это объект интереса. В самом деле, различные сочетания делания, неделания и терпения устанавливают пределы индивидуальной свободы, а вещи, нематериальные блага и действия служат удовлетворению наших интересов. Общая теория права должна различать указанные два рода объектов. Догматическая [835] юриспруденция, служащая делу практического применения права и потому имеющая в виду прежде всего прикладную цель обеспечения интересов, упускает из виду объекты первого рода и говорит только об объектах второго рода. К сожалению, узкое догматическое учение является распространенным и среди теоретиков права.

IV

Выше при изучении составных частей в построении юридической нормы мы говорили, что право не делит людей на две категории так, чтобы на одних налагались только обязанности, а другим присваивались бы одни притязания, но что, напротив того, всякий человек призывается к исполнению обязанности и наделяется притязанием, смотря по особенностям тех жизненных отношений, в которые он становится в разное время и при различных обстоятельствах к другим людям. Особенности этих жизненных отношений, являющиеся условиями возникновения взаимных обязанностей и прав между двумя лицами, определяются в гипотезе юридической нормы. При изучении последней мы не останавливались на вопросе об основных видах этих условий возникновения между лицами взаимных обязанностей и прав, т.е. юридических отношений, потому что рассмотрение этого вопроса было бы не вполне ясно без предварительного учения об юридических отношениях. Ознакомившись с последним, мы теперь восполним получившийся пробел.

Жизненные факты, признаваемые гипотезою юридической нормы за условия возникновения юридических отношений, принято называть на техническом языке правоведения юридическими фактами. Юридический факт это всякое обстоятельство, предусматриваемое гипотезою юридической нормы и влекущее за собою, как следствие, возникновение, равно изменение и прекращение юридического отношения.

До сих пор наука не выработала схемы рациональной классификации юридических фактов. Не вдаваясь в обсуждение многочисленных и многообразных контроверз по этому вопросу, остановимся на той классификации, которую можно считать наиболее принятой.

В основу наиболее принятой классификации юридических фактов положены два начала: 1) отношение их к воле лица и 2) отношение их к норме объективного права. По первому признаку различаются: 1) такие юридические факты, которые совершаются без участия воли лица, 2) такие, которые совершаются при участии воли лица. Первые называются юридическими событиями; вторые – юридическими действиями. Второй классификационный признак приво[836]дит к делению всех юридических фактов на: 1) согласные с объективным правом, или правомерные, и 2) на противоречащие объективному праву, или неправомерные. Указанное различие равно применимо как к юридическим событиям, так и к юридическим действиям, и потому выступает в качестве подразделения тех и других. Оба классификационных признака таким образом взаимно перекрещиваются и дают в результате четырехчленный состав классификационной схемы.

Юридические факты делятся согласно этой схеме на: 1) право мерные юридические события, или юридические факты в тесном смысле этого слова; 2) правомерные юридическая действия, или просто юридические действия; 3) неправомерные юридические события; 4) неправомерные юридические действия, или правонарушения.

Юридические факты в тесном смысле это такие внешние события, которые не содержат в себе ничего неправомерного и влекут за собою, независимо от воли людей, установление, изменение или прекращение юридических отношений. Таковы, напр.: рождение, достижение определенного возраста, особенно совершеннолетия, смерть, истечение определенного времени, изменение русла реки, образование нового острова, произрастание плодов и т.п. События эти обусловливают собою возникновение правоспособности и целого ряда прав для новорожденного (прав гражданства, наследственных и т.д.), приобретение права распоряжаться своим имуществом для совершеннолетнего, открытие наследства, возникновение права собственности на намыв, новый остров, плоды и т.п.

Юридическое действие, или юридический акт, есть дозволенное правом действие лица, направленное на установление, изменение или прекращение юридического отношения. Юридические действия, совершаемые частными лицами, называются юридическими сделками. Юридические действия, совершаемые органами государственной власти, называют распоряжениями.

Юридические сделки различаются односторонние и двусторонние, в зависимости от того, требуется ли для их совершения участие воли одного лица или соучастие воли двух или нескольких лиц. Односторонней сделкой являются: завещание, отказ от наследства, захват (occupatio) бесхозяйной вещи и т.п. Двусторонний характер имеют все договоры, напр., – купля-продажа (emptio-venditio), наем (conductio-locatio) и т.п. Понятие двусторонности применимо и к распоряжениям, когда последние делаются по предварительному [837] обращению (просьбе) частных лиц, напр., выдача разрешения на открытие торгового заведения, прием учащегося в правительственное учебное заведение и т.п.

Для совершения юридического действия лицо должно обладать дееспособностью, т.е. установленною объективным правом способностью к совершению юридических действий. Законодательства ставят различные условия для признания, отрицания и ограничения дееспособности. Наиболее общим требованием для признания дееспособности лица является требование совершеннолетия и нормального психического состояния. В основу этих требований положена та правильная мысль, что устанавливать, изменять и прекращать юридические отношения может лишь тот, кто в состоянии здраво и зрело понимать и предвидеть последствия своих действий. Недееспособные заменяются в совершении юридических сделок представителями.

Юридические лица могут совершать юридические действия не иначе, само собою понятно, как при посредстве физических лиц. Отдельные физические лица или коллегии физических лиц, выражающие волю юридического лица и осуществляющие ее во внешних действиях, называются органами юридического лица. В том же акте государственной власти, на основании которого возникает юридическое лицо, устанавливается и порядок образования и функционирования его органов. Дееспособность органа юридического лица называется его компетенцией, или ведением. Компетенция определяет те дела, по которым орган правомерно отправляет функцию выражения и проявления в действии воли юридического лица. Действия органа вне пределов компетенции представляют собою поступки физических лиц, а не юридические действия юридического лица.

Неправомерные события – это внешние события, противные требованию юридических норм и влекущие за собою установление, изменение или прекращение юридических отношений помимо воли людей. Таковы, напр., обвал стены, снос крыши веером, крушение поезда, несчастный случай на фабрике (разрыв парового котла и т.п.), наводнение и т.п. Возникают юридические отношения между собственником стены, крыши и лицами, которые потерпели от обвала стены, заноса крыши на их землю, между железной дорогой и пострадавшими пассажирами, между фабрикантом и пострадавшими рабочими; в случае наводнения свидетель освобождается от обязанности явиться в суд и т.п. К неправомерным событиям при[838]равниваются неправомерные по своим последствиям действия домашних животных. Если моя собака утащит у кого-либо съестное, это обязывает меня к вознаграждению потерпевшего.

Правонарушения суть запрещенные юридическою нормою действия людей. Действия разумеются здесь как положительные, так и отрицательные, т.е. как содеяние запрещенного, так и несодеяние требуемого, напр., кража, неуплата долга и т.п. Правонарушение вызывает установление юридического отношения между правонарушителем и потерпевшим, а в случаях, когда правонарушение влечет за собою наказание, также и отношения между нарушителем права и государством. О значении разных видах правонарушения будет еще речь впереди в главе об осуществлении права. [...]

 

Печатается по: Хропанюк В. Н. Теория государства и права. Хрестоматия. Учебное пособие. – М., 1998, – 944 с. (Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается начало текста на следующей  странице печатного оригинала данного издания)