ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ В РОССИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается конец текста на соответствующей странице печатного оригинала данного издания

назад   Политические партии России: история и современность   вперед

 

Н.Н. Маслов

Переход к нэпу. Образование СССР

Уход Ленина и борьба за власть в большевистском руководстве

Окончание гражданской войны и борьбы с интервентами имело для советской России и возглавлявшей ее партии большевиков огромное историческое значение. Большевики могли праздновать победу. Но ситуация в стране была отнюдь не праздничная. Пережившая кровавую междоусобную схватку страна, где царили бандитизм, жестокие реквизиции, повальные эпидемии, полный развал производства, голод и еще не утихшая ненависть, вышла из войны в состоянии, близком к коллапсу. “Положение России, – говорил в это время В.И.Ленин, – напоминает человека, которого избили до полусмерти и который, дай бог, чтобы мог двигаться с костылями”.

Главными политическими событиями начала 1920 г. в советской России стали: крестьянские восстания против политики военного коммунизма, одним из важнейших элементов которой была продовольственная разверстка; страшный голод в Поволжье, унесший более 5 млн. жизней; Кронштадтское восстание военных моряков Балтийского флота, свидетельствовавшее об утрате большевиками прочной опоры даже в этой цитадели партии. В целом все эти события свидетельствовали о тяжелейшем кризисе политики правящей партии в условиях перехода от войны к миру, об ослаблении той социальной массовой опоры, поддержка которой (пусть временами и условная) помогла советской власти победить белые армии и войска интервентов. Чтобы выйти из этого кризиса, сохранить и укрепить свою власть, партии необходимо было резко изменить свою политику, найти новые методы взаимодействия с массами, удовлетворить их главные чаяния, нужды и требования. [c.414]

В этот переломный момент – переход от войны к миру – кризисные явления распространились и на партию. Это проявилось в острых разногласиях, расколовших партию по вопросу об отношению к профсоюзам, об их роли в государстве диктатуры пролетариата. Впервые в истории большевизма выборы делегатов на Х съезд (состоялся в марте 1921 г.) проходили по фракционным платформам, среди которых были: “платформа десяти”, представленная Лениным, [c.414] Зиновьевым и др., платформа Троцкого “Роль и задачи профсоюзов”, платформа “рабочей оппозиции” (А.Г.Шляпников, А.М.Коллонтай, С.П.Медведев и др.), платформа группы “децистов” (“демократические централисты” – Т.В.Сапронов, Н.Осинский, Рафаил и др.), “буферная платформа” Н.И.Бухарина. Каждая из них содержала свое видение роли и методов работы профсоюзов в мирных условиях, а также ближайших задач партии.

Л.Д.Троцкий, исходя из своей излюбленной теории перманентной революции, считал необходимым ради сохранения советской власти в России до начала мировой революции максимально милитаризовать государство, а профсоюзы “огосударствить”, слив их с государственными хозяйственными органами по отраслям промышленности и придав им функции административно-хозяйственного управления. Таким образом, по его предложению профсоюзы из органов защиты трудящихся превратились бы в органы “закручивания гаек”, органы принуждения, в инструмент милитаризации труда.

“Рабочая оппозиция”, наоборот, стремилась “осоюзить” государство, предлагала передать управление народным хозяйством органу, избранному на “всероссийском съезде производителей”, предоставить профсоюзам исключительное право назначать работников на административно-хозяйственные посты. Аналогичные синдикалистские требования содержались и в платформе “децистов”, которые заявляли о будто бы “бюрократическом омертвлении профсоюзов” и настаивали, чтобы президиум ВСНХ выдвигался пленумом ВЦСПС, т.е. руководством профсоюзов,

Бухарин же, пытаясь найти компромисс между сторонниками Ленина и Троцкого, допустил в своей платформе эклектическое соединение идей первого и второго, за что Ленин назвал позицию Бухарина “верхом распада идейного”.

Действительно, компромисс между Троцким и Лениным в этом случае был невозможен, так же как и уступка Ленина “синдикалистам”. “Платформа десяти” определяла профсоюзы как “школу коммунизма, школу хозяйствования и управления”. Главная задача профсоюзов – воспитание рабочих в духе коммунизма, обучение их хозяйствованию и управлению. Основной метод работы профсоюзов – убеждение; принуждению отводится вспомогательная роль. Но сами профсоюзы выступают в качестве “приводных ремней” от партии к массам, находятся под политическим и идейным руководством партии, выполняют поставленные ею задачи. Что касается защитных функций профсоюзов, то при отсутствии частного предпринимательства они сводятся лишь к ограждению интересов рабочих от ущемления их бюрократами, карьеристами, недобросовестными хозяйственными руководителями.

Обсуждение вопроса о роли и задачах профсоюзов приняло на съезде острый и принципиальный характер. Большинство делегатов, пошло за Лениным, приняв резолюцию, составленную на основе; “платформы десяти”. Однако многие сторонники других платформ, как показали дальнейшие события, от своих взглядов не отказались. Это угрожало традиционному единству большевизма, в защиту которого на съезде выступил В.И.Ленин. [c.415]

Он разработал и предложил делегатам принять две резолюции – “О синдикалистском и анархистском уклоне в нашей партии” и “О единстве партии”. Первая из них оценила платформу “рабочей оппозиции”, говоря словами Ленина, как “явный уклон синдикалистско-анархический”, противоречащий основам марксизма, и заявила, что пропаганда подобных взглядов несовместима с принадлежностью к РКП(б). Вторая резолюция, провозгласив, что единство партии есть нерушимый закон партийной жизни, предложила немедленно распустить все группировки, созданные на самостоятельных платформах, и запретила впредь создавать какие-либо фракции. Невыполнение этого каралось безусловным и немедленным исключением из рядов партии. Один из пунктов резолюции “О единстве партии”, который в 1921 г. не был опубликован, предусматривал право ЦК РКП(б) двумя третями голосов переводить из членов ЦК в кандидаты или исключать из партии тех членов ЦК, которые встают на путь фракционности и тем нарушают единство партии. Это решение, обеспечив под угрозой высшей меры партийного наказания механическую сплоченность РКП(б), в то же время значительно урезало внутрипартийную демократию и лишило членов партии возможности иметь и отстаивать собственные взгляды.

Затем съезд перешел к обсуждению вопроса о замене разверстки натуральным налогом, вопроса, который по существу означал введение новой экономической политики (нэпа).

Политика “военного коммунизма”, проводившаяся советской властью в годы гражданской войны, хотя и обеспечила в значительной мере военную победу над белогвардейцами и интервентами, в экономическом отношении провалилась. Это признал сам Ленин. “Мы рассчитывали – или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить – работой долгого ряда лет подготовить переход к коммунизму...”, – писал он в статье “К 4-летней годовщине Октябрьской революции”.

Продовольственная разверстка, фактическая ликвидация рыночных, товарно-денежных отношений, применение хозяйственного насилия по отношению к крестьянству вызвали у него сильнейшее возмущение. В результате возникли массовые крестьянские восстания в Тамбовской и Саратовской губерниях, в Западной Сибири и других районах, для подавления которых использовались регулярные части Красной Армии, применявшие бронемашины, авиацию и отравляющие газы. Недовольство крестьян экономической политикой советской власти отразил и Кронштадтский мятеж матросов Балтийского флота, случившийся во время работы Х съезда РКП (б) и также жестоко подавленный частями Красной Армии, усиленными многими делегатами партийного съезда, штурмовавшими Кронштадт по льду Финского залива. Все это свидетельствовало о кризисе того союза [c.416] рабочего класса и крестьянства, который, как утверждали большевики, составлял политическую основу советской власти.

Замена продразверстки натуральным продовольственным налогом должна была удовлетворить хозяйственные интересы крестьян: предусматривалось, что размер налога будет меньше разверстки; Величина его сообщалась земледельцам до начала полевых работ; излишки продуктов, оставшиеся после выплаты налога, поступали в полное распоряжение крестьянина и могли быть использованы как на личное потребление, так и для “обмена на продукты фабрично-заводской и кустарной промышленности в пределах местного оборота” (открытая продажа хлеба крестьянами была разрешена позже). Для крестьян, увеличивавших площади посевов и производительность своего хозяйства, предусматривались некоторые льготы.

Однако одна лишь замена разверстки продналогом не составила еще новой экономической политики. Она предполагала целую систему мер, которые Ленин в их совокупности назвал отступлением от достигнутого уровня коммунизации общества к рынку, товарно-денежным отношениям. Но отступление – это не капитуляция, не бегство, оно осуществляется ради перегруппировки сил и подготовки нового наступления. Допущенная ошибка должна быть исправлена, и движение к той же цели – к коммунизму – должно быть, подчеркивал Ленин, продолжено. Для того чтобы это было возможно, говорил он в докладе о продналоге, необходимо сохранить диктатуру пролетариата, упрочить союз рабочего класса и крестьянства, подготовить социалистическую переделку мелкого хозяйства в крупное коллективное на новой материальной базе – механизации и электрификации сельского хозяйства. Решение этой задачи потребует длительного времени. “Нэп, – говорил Ленин, – вводится всерьез и надолго”.

Нэп приняли далеко не все коммунисты. Уже на съезде раздавались голоса “рабочей оппозиции”, которая обвиняла партию в “крестьянском уклоне”, в предательстве интересов рабочего класса, завоеваний советской власти. Не только фракционеры, но и многие члены партии, не входившие ни в какие группировки, восприняли нэп как капитуляцию, как возврат к капитализму, как измену программным лозунгам большевизма. Введение нэпа, а еще в большей степени – практика нэпа, о которой будет сказано ниже, привели к выходу из партии около 3% ее членов.

Однако наличие в рядах РКП(б) “неразоружившихся” фракционеров, выходцев из других партий (главным образом, бывших эсеров и меньшевиков), не согласных с недемократическими методами укрепления партийной дисциплины, политически неустойчивых (с точки зрения партийного руководства) и пассивных коммунистов заставило ЦК РКП(б) провести во второй половине 1921 г. генеральную чистку партии. В опубликованном 27 июля 1921 г. в “Правде” обращении ЦК ко всем партийным организациям “Об очистке партии” говорилось о необходимости, чтобы “наша партия более, чем когда бы то ни было, была вылита из одного куска”. ЦК требовал, чтобы звание члена РКП(б) “носили лишь те, кто его действительно заслужил”.

Чистка партии 1921 г. была беспрецедентна по своим результатам “а всю историю большевизма. В итоге чистки из партии были [c.417] исключены и выбыли 159 355 человек, или 24,1% ее состава; в том числе 83,7% исключенных из партии составил “пассив”, то есть люди, состоявшие в РКП(б), но не принимавшие никакого участия в партийной жизни. Остальные были исключены из партии за злоупотребление, своим положением (8,7%), за исполнение религиозных обрядов (3,9%) и как враждебные элементы, “проникшие в ряды партии с контрреволюционными целями” (3,7%). Около 3% коммунистов добровольно покинули ряды партии, не дожидаясь проверки.

Прошедшая в 1922 г. Всероссийская перепись коммунистов и проведенный затем обмен партийных билетов на единые билеты образца 1922 г. помогли произвести более рациональную расстановку партийных сил и наладить строгий учет членов партии.

Среди других вопросов Х съезд РКП(б) рассматривал также вопросы национальной политики. С докладом “Об очередных задачах партии в национальном вопросе” на съезде выступил И.В. Сталин, занимавший тогда, наряду с рядом других должностей, и пост народного комиссара по делам национальностей (наркомнаца). Тезисы доклада предварительно рассматривались на совещании руководящих работников национальных республик и областей и были утверждены ЦК партии.

В докладе Сталина и в принятой после его обсуждения резолюции отмечалось, что победа социалистической революции, установление советского строя, провозглашение равноправия наций и их права на самоопределение вплоть до отделения и создания самостоятельного государства создали доверие между народами советской России, “довели это доверие до энтузиазма, до готовности бороться за общее дело”. Это была громкая декларация, которая не помешала, однако, съезду провозгласить борьбу против двух уклонов в области национальной политики: против великодержавного шовинизма и местного национализма. Первый из них означал недооценку национальных интересов и чаяний малых народов, пренебрежение к их культуре, быту и национальным традициям, выражал стремление применять по отношению к ним административное давление. Этим уклоном “страдала” часть русских партийных руководителей, а также обрусевшие националы (“известно, – писал Ленин, – что обрусевшие инородцы всегда пересаливают по части истинно русского настроения”, имея при этом в виду Сталина, Дзержинского и Орджоникидзе). Второй – националистический уклон – партия усматривала во взглядах и действиях коммунистов-националов. Они защищали свободу и традиции своих народов, преувеличивая при этом, по оценке съезда, значение национальных особенностей в партийной и советской работе и смешивая “интересы трудящихся данной нации с так называемыми “общенациональными интересами”. Правда, наиболее опасным уклоном съезд назвал великодержавный шовинизм, проявления которого вызывали особенно острое недовольство национальных меньшинств.

В качестве практических задач в области национальной политики съезд выдвинул, во-первых, задачу ликвидации политической, социально-экономической и культурной отсталости ранее угнетенных народов путем развития и укрепления на их территориях советской государственности в формах, соответствующих их национально-бытовым [c.418] особенностям и действующих на родном языке (суд, администрация, органы хозяйствования, пресса, школа, театр и т.д.). Предполагалось создание здесь широкой учебной сети для подготовки национальных кадров квалифицированных рабочих и партийно-советских и хозяйственных руководителей. Во-вторых, было принято решение о продвижении в национальные районы промышленности, приближении индустриальных предприятий к источникам сырья. В-третьих, съезд сделал вывод о необходимости государственного объединения советских республик в единую добровольную советскую федерацию, обосновав его наличием угрозы со стороны капиталистических государств.

Практическая подготовка к осуществлению идеи федерации советских республик началась в 1922 г. В августе этого года для выработки принципов создания федерации была образована комиссия во главе со Сталиным, в состав которой были включены как представители “центра”, так и руководители Азербайджана, Армении, Белоруссии, Грузии и Украины. В сентябре комиссия представила проект, вошедший в историю как проект “автономизации”, согласно которому независимые советские республики должны были войти в состав РСФСР на основах автономии, а правительство РСФСР должно было возглавить “новое” государство. Этот проект вызвал неоднозначное отношение со стороны республик. Если Армения, Азербайджан и Белоруссия согласились с предложением комиссии, то Украина и Грузия его фактически отвергли, требуя сохранения своей независимости.

Ленин, болевший в это время, узнал о проекте и вызванных им разногласиях лишь в конце сентября, осудил стремление Сталина “немного торопиться” и, отвергнув идею “автономизации”, выдвинул принцип объединения равноправных республик.

Это предложение Ленина после широкого обсуждения в руководстве РКП(б) и в республиках (кроме Грузии, часть членов ЦК КП которой, не возражая против вступления в новую федерацию, требовала, чтобы их республика вошла в союз самостоятельно, а не в составе Закавказской Федерации) было одобрено. 30 декабря 1922 г. I Съезд Советов СССР в основном твердил декларацию и договор об образовании СССР, подписанные четырьмя республиками – РСФСР, Украиной, Белоруссией и Закавказской Федерацией. 31 января 1924 г. на II съезде советов СССР была принята Конституция СССР, формально узаконившая союз равноправных и суверенных наций.

30 декабря 1922 г., в тот день, когда I съезд советов СССР принял решение об образовании СССР, тяжело больной Ленин продиктовал письмо “К вопросу о национальностях или об “автономизации””, в котором подверг резкой критике великорусский шовинизм, проявившийся, в частности, в связи с инцидентом в грузинском ЦК¹. Ленин [c.419] утверждал, что при создании СССР не были приняты необходимые меры, чтобы “защитить инородцев от истинно русского держиморды”, “Я думаю, – продолжал он, – что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого “социал-национализма”. Озлобление вообще играет в политике, обычно самую худую роль”.

Далее в письме Ленин предложил ряд мер против проявлений великодержавного шовинизма по отношению к малым народам и потребовал обеспечить максимум внимания со стороны власти к их нуждам и требованиям. “В данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить”, – утверждал он. К сожалению, Сталин не прислушался к пожеланиям Ленина и позднее отверг его критику в свой адрес, заявив, что больной вождь “не мог знать фактов... не имел возможности следить за событиями”. А статья Ленина “К вопросу о национальностях или об “автономизации”” была впервые опубликована только после XX съезда партии, в 1956 г.

Надо, однако, заметить, что разногласия между Лениным и Сталиным по вопросу образования СССР имели главным образом тактический характер. Оба они были сторонниками единого централизованного многонационального государства. Но если Сталин готов был добиваться его создания грубыми, насильственными методами, то Ленин искал более мягких, менее конфликтных путей, ведущих к той же цели.

Образование СССР совпало с первыми успехами нэпа. Уже в 1921 г. была разрешена свободная торговля хлебом и другими сельхозпродуктами. Одновременно была проведена либерализация цен, что имело важное значение для восстановления товарно-денежных отношений. Не располагая достаточной товарной массой для обеспечения потребностей населения, советское правительство вынуждено было провести реприватизацию мелкой и средней промышленности и торговли, что привело к появлению новой советской буржуазии – нэпманов (весьма непопулярных в люмпенизнрованной партийной и рабочей среде). Постепенная замена и 1923–1925 гг. натурального продналога денежным вызвала дифференциацию крестьянства, среди которого выделилась более зажиточная часть (“кулачество”), поставлявшая на рынок значительную долю товарной продукции. Это вызвало недовольство деревенской бедноты (к числу которой относилось и большинство сельских коммунистов), привыкшей в годы “военного коммунизма” считать себя главной политической силой деревни. Это недовольство усилилось, когда советская власть в 1925 г. провела ряд дополнительных мер в интересах зажиточных крестьян: разрешение аренды земли на срок до 12 лет, создание кредитных товариществ, разрешение применения наемного труда в сельском хозяйстве. Не случайно Сталин на XIV съезде партии, говоря об отношении коммунистов к кулакам, отметил: “...Я думаю, что из 100 коммунистов 99 скажут, что партия всего больше подготовлена к лозунгу: бей кулака. Дай только – и мигом разденут кулака”. Но в тот момент, исходя из экономических потребностей, Сталин выступал против наступления на кулака. Политику раскулачивания он объявит четыре года [c.420] спустя, и уж тогда не поздоровится не только кулакам, но и значительной части середняков!

Новая экономическая политика распространялась, помимо сельского хозяйства, также на промышленность и финансы страны; Сохранив в своих руках “командные высоты” в экономике - крупную промышленность и банки, транспорт и связь, государство стремилось и эти отрасли народного хозяйства ввести в сферу рыночных отношений. Уже в 1921 г. была ликвидирована большая часть главков, являвшихся административной надстройкой над промышленностью. Прекратилась бюджетная поддержка большинства убыточных предприятий (кроме крупных военных заводов). В 1922 г. убыточные предприятия объявлялись банкротами и закрывались, что, естественно, привело к росту безработицы. Работающие предприятия переводились на хозрасчет и самоокупаемость. В целях повышения прибыли эти предприятия непомерно вздували цены на свою продукцию, ставшую недоступной для крестьянства, так как цены на хлеб и сельскохозяйственное сырье, установленные государством, а значит, и доходы крестьян были значительно более низкими. В результате возникли “ножницы цен” и кризис сбыта промышленной продукции, названный “кризисом торговой беспомощности”. Не случайно Ленин, выступая на XI съезде партии, призывал коммунистов “учиться торговать”.

К началу введения нэпа финансы советской России были сильно расстроены. Колоссальная инфляция, порожденная мировой и гражданской войнами, обесценила деньги. Введение рыночных отношений требовало скорейшего финансового оздоровления, сбалансирования госбюджета и изъятия инфляционной массы денег, накопленной в годы войны. Проведенная в 1922–1924 гг. денежная реформа явилась одним из успешных мероприятий нэпа. В 1924 г. в СССР появился (правда, на очень короткий срок – до конца 20-х годов) конвертируемый червонец, положивший конец инфляции.

В результате перечисленных и других экономических мер к 1925 г. было в основном завершено послевоенное восстановление, стабилизировалась промышленность. В 1927 г. промышленное производство увеличилось по сравнению с 1913 г. на 18%. Тогда же был достигнут довоенный уровень и по наиболее общим показателям сельского хозяйства: по объему посевных площадей и поголовью домашнего скота. Однако за этими показателями скрывалось немало противоречий.

Отраслевой характер промышленности оставался старым, дореволюционным. Новые отрасли промышленности, бурно развивавшиеся в развитых индустриальных странах – автомобильная, авиационная, электротехническая и т.п. – в СССР практически отсутствовали. Техническое оснащение восстановленных предприятий тоже оставалось на прежнем уровне. Разрешенные было в начале нэпа иностранные концессии не привились: иностранные капиталисты не доверяли советской власти и не стремились вкладывать свои средства в советскую экономику. Число новых рабочих мест увеличивалось незначительно, и количество безработных в городах к 1927–1928 гг. превысило 2 млн. человек, среди которых было много молодежи. [c.421]

В сельском хозяйстве в связи с дроблением наделов снижалась товарность производства (в 1926–1927 гг. крестьяне потребляли 85% собственной продукции), крайне отсталой оставалась техническая оснащенность хозяйств. Производительность труда в деревне упала наполовину по, сравнению с довоенным периодом: 40% пахотных орудий составляли деревянные сохи; ¹/₃ хозяйств не имела лошадей. Отсюда и самая низкая урожайность в Европе. Избыток сельского населения составлял около 20 млн. человек, не находивших себе достойного применения.

Поэтому людей, недовольных нэпом, в стране было много. Но недовольно было им и руководство партии, не желавшее открыть все шлюзы для развития рыночной экономики. Между тем в большевистской верхушке назревали огромные перемены. [c.422]

В середине декабря 1922 г. у Ленина произошло серьезное обострение болезни – атеросклероза, впервые давшей о себе знать за полтора года до этого. Положение было настолько серьезным, что по совету врачей политбюро ЦK приняло решение ограничить политическую информацию, предоставлявшуюся больному вождю, чтобы предупредить связанные с ней излишние волнения. Ответственным за соблюдение установленного для Ленина режима политбюро назначило генсека Сталина.

Однако для Ленина эти ограничения были непереносимы. Едва ли не ультимативно он потребовал и добился разрешения ежедневно по нескольку минут диктовать секретарям свои мысли и соображения по политическим вопросам. Руководство политбюро, в свою очередь, установило, что эта диктовка “не должна иметь характер переписки, и на свои записки Владимир Ильич не должен ожидать ответа”.

Так появились последние статьи и письма В.И. Ленина, позднее, с легкой руки Н.И. Бухарина, получившие название “завещания” вождя. В состав этих ленинских документов, надиктованных с 23 декабря 1922 г. по 2 марта 1923 г., вошли “Письмо к съезду”, “О придании законодательных функций Госплану”, “К вопросу о национальностях или об “автономизации””, “Странички из дневника”, “О нашей революции”, “О кооперации”, “Как нам реорганизовать Рабкрин” и “Лучше меньше, да лучше”. Посвященные разным вопросам, все они проникнуты чувством беспокойства за судьбу советской власти и большевистской партии, за будущее страны.

Обращает на себя внимание резко критическое отношение Ленина к состоянию советского государственного аппарата (“он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным, старым из нашего старого госаппарата”), к существующему уровню культуры (“речь должна идти о той полуазиатской бескультурности, из которой мы не выбрались до сих пор и не можем выбраться без серьезных усилий”), к великодержавному шовинизму в [c.422] вопросах национальной политики (мы “незаметно для себя совершаем бесконечное количество насилий и оскорблений” по отношению к малым народам), к возможности нового раскола партии из-за трений между членами ЦК и прежде всего между Сталиным и Троцким. Во всех этих документах Ленин жестко клеймит; бюрократизм, глубоко и прочно укоренившийся в государственном и партийном аппарате, но меры против этого зла предлагает тоже бюрократические: увеличить число рабочих в ЦК, усилить и укрепить контрольные органы – Центральную контрольную комиссию партии (ЦКК) и Рабоче-крестьянскую инспекцию (РКИ), повысив их роль и ответственность, переместить Сталина с поста генерального секретаря ЦК на другую должность из-за его грубости и т.д. Создатель государства диктатуры пролетариата, Ленин даже перед смертью не ставил вопроса о демократизации общества как важнейшем средстве против засилья бюрократии, до конца оставаясь правителем авторитарного типа.

Характерно, что в это время Ленин вплотную подошел к новому взгляду на социализм как общественную систему и способ производства. В условиях нэпа он увидел новое содержание в идеях кооперативного социализма, прежде отвергавшегося марксистами как одна из форм утопического социализма. “Теперь мы вправе сказать, – утверждал Ленин, – что простой рост кооперации для нас тождественен... с ростом социализма”, что “строй цивилизованных кооператоров при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией – это есть строй социализма”. Ленин связывал развитие социализма, во-первых, с огромным ростом культурности, цивилизованности масс крестьянства, во-вторых, с материальной поддержкой кооперации пролетарским государством и, в-третьих, с сознательным и добровольным участием в кооперации масс населения. К сожалению, эти ленинские идеи не были востребованы. Сталинская коллективизация деревни проходила по совсем другим законам, а точнее только на базе насилия и диктата.

Не получили адекватного отклика со стороны ЦК РКП(б) и остальные предложения Ленина. Часть из них была реализована формально, другие долгое время оставались за семью замками. Полный текст последних писем и статей вождя партии был опубликован только в 1956 г.

Осенью 1923 г., еще при жизни Ленина, в партии разгорелась острая дискуссия о внутрипартийной демократии, бюрократизме и принципах партийного строительства. Неблагополучие в этом отношении ощущали многие руководители и рядовые члены. РКП(б). Оно проявлялось в администрировании и командовании низовыми партийными организациями со стороны верхов партии, в широкой практике “назначенчества”, когда, вопреки уставу партии, руководящие должности в ней замещались не путем демократически проводимых выборов, а навязыванием кандидатур “сверху”. Роль рядовых коммунистов сводилась лишь к одобрению поступающих от руководящих органов директив, тогда как партийные “верхи”, в том числе ЦК и губкомы партии, жившие своими интересами, все больше отрывались от партийных масс. Они не смогли, в частности, предвидеть и [c.423] предотвратить такие неприятные явления, как августовские (1923) забастовки на заводах в Москве, Харькове, Сормове, возникновение внутри партийных организаций нелегальных групп, “перерождение” и коррумпированность некоторой части хозяйственных руководителей. Бюрократические методы работы проникли не только в советский, но и в партийный аппарат. Партийное руководство признавало эти факты, но оправдывало их слабой политической грамотностью многих коммунистов и “спецификой” советского политического устройства. Г.Зиновьев в опубликованной в “Правде” статье “Новые задачи партии” писал: “Главная наша беда состоит в том, что почти все важнейшие вопросы идут у нас сверху вниз предрешенными. Это сужает творчество всей массы членов партии... Управляющая такой страной, как наша, Российская коммунистическая партия не может не быть строго централизованной организацией. Но в очень значительной степени этот факт объясняется и тем, что культурно-политический уровень всей массы членов партии слишком отстал от уровня руководящих слоев ее”.

Демократии катастрофически не хватало и партии, и стране в целом. Это начинали понимать не только коммунисты, но и беспартийные, которые хотели активно участвовать в общественно-политической жизни страны и в органах власти. Оппозиция во главе с Троцким уловила эти настроения и выразила их в своих требованиях и предложениях, в которых, если расценивать их объективно, не было ничего антипартийного. “Партия, – писал Л.Д. Троцкий в письме “Новый курс”, – должна подчинить себе свой аппарат, ни на минуту не переставая быть централизованной организацией”. Задача заключается в том, продолжал он, чтобы уравновесить партийный централизм и внутрипартийную демократию. “За последний период, – констатировал Троцкий, – этого равновесия не было. Центр тяжести был неправильно передвинут на аппарат. Самодеятельность партии была сведена к минимуму. Это создавало навыки и приемы управления, в корне противоречащие духу революционной партии пролетариата”.

“Курс на назначенного секретаря, курс “а кадровый состав аппарата партии, – вторил ему Е.Преображенский, – приводит к тому, что этот аппарат действует, думает (поскольку думает) и несет ответственность за всю партию, а в масштабе каждой организации – за весь коллектив организации. Это совершенно неизбежно ведет к тому, что за счет роста влияния и власти этого слоя в партии уменьшается роль и значение в организациях рабочей части партии”.

Фактически различие между взглядами аппаратного большинства во главе со Сталиным и оппозиции заключалось в том, что первые, ссылаясь на “политическую неграмотность 60–70% рядовых коммунистов” (Сталин), стремились сохранить и увековечить под видом диктатуры пролетариата диктатуру властных партийных органов во главе с ЦК; вторые – выступали за участие во власти всей партии при условии контроля партийных “низов” за деятельностью аппарата. Естественно, что такая постановка вопроса для аппаратчиков была неприемлема, и они боролись против оппозиции привычными методами: искажая их высказывания, напоминая о прежних ошибках, [c.424] обвиняя в отходе от большевизма и наклеивая на них политически компрометирующие ярлыки. XIII партконференция (январь 1924 г.) квалифицировала оппозицию как социал-демократический уклон в РКП(б). Зная отрицательное отношение Ленина, большевиков к социал-демократии вообще, нетрудно понять дискредитирующее значение этого определения для оппозиции.

Результатом дискуссии явилась победа консервативно-номенклатурной линии в руководстве партией.

21 января 1924 г. скончался В.И. Ленин. Его смерть стала тяжелым потрясением для партии и народа и была использована руководством РКП(б) для создания посмертного культа вождя. Тело его было решено мумифицировать и сохранить для потомков в мавзолее на Красной площади в Москве. Сталин от имени партии дал клятву над гробом вождя выполнять его заветы под лозунгом “Ленин умер, но дело его живет!” Было принято решение о массовом изданий сочинений Ленина. Город Петроград был переименован в Ленинград, позднее в честь Ленина были названы и другие города – Ульяновск, Ленинобад, Ленинокан и др. Имя Ленина было присвоено главным улицам и проспектам едва ли не всех городов страны, тысячам предприятий и учреждений культуры. Повсеместно организовывались ленинские комнаты и ленинские уголки. В Москве, Ленинграде, в местах даже кратковременного пребывания Ленина создавались музеи. В стране были установлены сотни, потом – тысячи памятников Ленину. Ленинизм как учебная дисциплина был введен не только в партийных, но и во всех общеобразовательных учебных заведениях. Ленин стал мессией большевизма и был объявлен наряду с Марксом и Энгельсом (позднее к ним был присоединен Сталин) непререкаемым авторитетом. Было опубликовано множество воспоминаний о Ленине, написанных не только его соратниками, но и рядовыми рабочими и крестьянами, видевшими и слушавшими Ленина лишь на собраниях и митингах. В воспоминаниях подчеркивались гениальность Ленина, его политическая прозорливость, непримиримость к идейным противникам, его выдающиеся человеческие качества: скромность, забота о людях, внимание к простым труженикам, любовь к детям и т.д.

Умирая, Ленин не оставил после себя безусловного преемника, который мог бы по праву занять его место в партии и стране. Характеристики, которые он дал своим ближайшим соратникам в “Письме к съезду”, были весьма неоднозначными и даже двусмысленными. Отметив некоторые их достоинства, он указал на грубость Сталина, небольшевизм Троцкого, политические ошибки Каменева и Зиновьева, недиалектический характер мышления Бухарина, администраторские увлечения Пятакова. Ленин предложил переместить Сталина с поста генсека, выразив сомнение, что тот, сосредоточив в своих руках необъятную власть, сумеет всегда достаточно осторожно пользоваться ею. И хотя “Письмо к съезду” не было опубликовано, о нем знали не только члены политбюро, но и часть руководителей-коммунистов. Это придавало исключительную остроту борьбе за власть и партии, которая развернулась после смерти Ленина.

Особую активность, настойчивость, жестокость и политическую ловкость проявил в этой борьбе Сталин. Став в апреле 1922 г. [c.425] генеральным секретарем ЦК РКП(б), Сталин был единственным из членов руководства партии, который одновременно входил во все три узкие коллегии ЦК – политбюро, оргбюро и секретариат. Одновременно он являлся главой двух наркоматов – Наркомата по делам национальностей (наркомнац) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции (Рабкрин), что давало ему возможность манипулировать кадрами, назначая на ответственные посты (особенно в провинции) своих сторонников. Да и на важнейшие должности в руководстве партии и страны он постепенно проводил лично преданных ему людей. В результате Сталину удалось создать “фракцию власти”, бывшую вначале меньшинством в партии, но большинством на съездах и в Центральном Комитете.

Несмотря на то, что ленинская критика Сталина была доведена до сведения делегатов партийных съездов, проходивших после смерти Ленина, Сталин сохранил свои посты. Блестяще владея мастерством политической интриги, Сталин постоянно стравливал своих конкурентов в борьбе за власть, используя их в своих целях. После смерти Ленина он вместе с Каменевым и Зиновьевым создал “триумвират”, направленный против Троцкого (конец 1924 – начало 1925 гг.), добился его дискредитации в ходе “теоретической дискуссии” в конце 1924 г. и освобождения с поста председателя Реввоенсовета. Потом, блокируясь с Бухариным, Рыковым и другими, разгромил на XIV съезде ВКП(б) “ленинградскую оппозицию”, которую возглавляли Каменев и Зиновьев. Они были освобождены от всех занимаемых постов и вместе со многими сторонниками исключены из партии. Наконец, в 1929–1930 гг. Сталин, обвинив в “правом уклоне” Бухарина, Рыкова, Томского и их сторонников, также отстранил их от власти. В 1936–1938 гг. Сталин инспирировал судебные процессы против “троцкистско-зиновьевско-бухаринского охвостья”, объявил их “врагами народа” и физически уничтожил. Лишь Троцкий, высланный из СССР в 1929 г. и находившийся в эмиграции, дожил до 1940 г., когда был убит в Мексике агентом НКВД.

В борьбе против своих политических противников и конкурентов Сталин фальсифицировал факты истории, использовал ложь, клевету, обман, провокации, полицейскую слежку, подслушивание телефонных разговоров, оскорблял и унижал их человеческое достоинство. В политическую борьбу против “оппортунистов” были вовлечены органы ОГПУ–НКВД, следователи которых выбивали из обвиняемых признания в совершении приписываемых им преступлений, принуждали их к самооговорам.

Рвавшийся к единоличной власти Сталин создал миф о своей “великой дружбе” с Лениным, сделал все, чтобы изобразить себя не только “учеником”, но и продолжателем его дела, новым главным теоретиком партии. В 1924 г. Сталин опубликовал работу “Об основах ленинизма”, в которой дал свою интерпретацию ленинизма и которая стала основным учебником по этой дисциплине. После этого Ленина стали изучать “по Сталину”.

Сталин постоянно использовал вырванные из контекста, часто препарированные цитаты из произведений Ленина для подтверждения своих “положений” и выводов и опровержения взглядов [c.426] оппонентов, для “доказательства” отхода их от ленинизма и обвинений в оппортунизме. Надо отметить, что и его противники постоянно апеллировали к Ленину. Но в ответ Сталин неизменно “уличал” их в искажении ленинизма, ибо единственным и истинным толкователем Ленина Сталин считал только себя.

Сталин создал легенду о своем вместе с Лениным решающем участии в октябрьской революции, зачеркнув действительную роль в этом событии Троцкого, считавшегося “вторым вождем” переворота 1917 г. Развив ленинский вывод о возможности победы пролетарской революции первоначально в одной, отдельно взятой стране, Сталин сформулировал теорию о возможности полной победы социализма в одной стране, находящейся в капиталистическом окружении, обвиняя несогласных с ним в капитулянтстве и измене делу революции. Он выдвинул алогичный тезис о неизбежном обострении классовой борьбы в стране по мере ее продвижения к социализму и использовал его для “разоблачения” и уничтожения своих политических оппонентов, отнесенных к разряду “врагов народа”.

Сталину удалось победить оппозицию, уничтожить ее, опираясь на тоталитарный режим и верный ему партаппарат, карательные органы.

Но главное, что удалось Сталину на пути к власти – это постепенная и подспудная перестройка партии из инструмента разрушения буржуазного государства в орудие утверждения авторитаризма и тоталитаризма. Еще в 1921 г. в неопубликованном тогда наброске плана брошюры “О политической стратегии и тактике русских коммунистов” (напечатанном впервые в 1952 г.) Сталин дал свое оригинальное определение партии: “Компартия, как своего рода “орден меченосцев” внутри государства советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность”². Развивая свою мысль, Сталин писал далее: “Партия – это командный состав и штаб пролетариата, руководящий всеми формами борьбы пролетариата во всех без исключения отраслях борьбы и объединяющий разнородные формы борьбы в одно целое”.

До революции партией руководила организация профессиональных революционеров. Теперь, после революции, в ней была создана организация профессиональных управленцев, так называемая номенклатура. Номенклатура – это, с одной стороны, перечень должностей, находящихся в ведении определенного уровня партийного руководства (ЦК партии, ЦК КП республик, обкомов и крайкомов, горкомов и райкомов партии), а с другой – круг лиц, назначенных на ни должности соответствующим органом партии. При этом выборность руководителей приобретает формальный характер, так же как и их отчетность перед “избравшей” их организацией. Именно против этого выступала оппозиция 1923 г., защищая внутрипартийную демократию. Но “процесс уже пошел”, и остановить его не удалось. [c.427]

Это произошло тем легче, что во второй половине 20-х годов качественный состав партии, при ее резком численном росте в результате массовых – “ленинского” (1924) и “октябрьского” (1927) – наборов в партию рабочих “от станка”, серьезно ухудшился. Значительно выросла доля политически неграмотных, а то и элементарно безграмотных коммунистов (подавляющая часть которых никогда не читала трудов Ленина, не говоря уже о Марксе и Энгельсе, и смутно представляла себе; что такое учение о коммунизме). Еще более тонким стал в партии слой старой большевистской гвардии, верхушка которого была к тому же втянута в амбициозную борьбу за власть и политически расколота. Многие люди вступали в партию не по идейным соображениям, а ради карьеры. Об этом свидетельствует, например, письмо рабочего в ЦКК с мотивировкой его выхода из партии, зачитанное на пленуме ЦК в октябре 1928 г.: “...Когда я писал в партию заявление о вступлении, я говорил, что хочу принять участие в великой борьбе за мировую революцию, писал я это с чистой совестью и без задних мыслей. Но когда я стал изучать партийную жизнь, когда я столкнулся со всеми отрицательными сторонами ее жизни (протекционизм, шкурничество, подхалимство и т.д.), я ужаснулся. Производственная ячейка превратилась в бюро протекций, члены партии без всякого зазрения совести требуют себе хорошо оплачиваемых должностей, если их не удовлетворят, грозят уйти из партии и идут в райком”. Это подтверждается и рядом писем рабочих, читателей “Правды”, которые свидетельствовали: “После смерти Ленина партия стала терять свой авторитет и числится только на бумаге. По делам очень отстала, несмотря на то, что уже десять лет учимся”; “Партия стала на путь касты и оградила себя дворянскими привилегиями”. Расширительное и абсолютное толкование резолюции Х съезда “О единстве партии” привело к полной ликвидации прав партийного меньшинства, к неограниченному диктату преданного Сталину большинства партийного аппарата и, в конце концов, к созданию того формального “единства” партийных рядов, которое превратило всю партию в безгласный придаток партийного руководства.

Сталина и новых функционеров партии связывали не только честолюбие, властность и аморальность, но и неприятие нэпа, который они рассматривали только как временное отступление от “подлинно революционного пути” движения к социализму, стремление к сохранению командных методов управления обществом, сложившихся в годы “военного коммунизма” и гражданской войны, “революционное нетерпение” – желание “одним прыжком”, минуя промежуточные ступени, продвинуться к социализму и, наконец, весьма невысокий уровень их культуры, а также убеждение в своем особом классовом превосходстве.

Во второй половине 20-х годов численный состав партии быстро увеличивался. Если в 1923 г. (после чистки) партия насчитывала 386 тыс. членов, то в 1925 г. их стало 634 тыс., в 1927 г. – около 890 тыс., а в 1930 г. – 1 млн. 261 тыс. Принятые в партию (преимущественно рабочие) из-за низкого образовательного уровня, отсутствия политического опыта и пролетарской закалки (многие из них имели рабочий стаж от 1–2 лет до нескольких месяцев и пришли на [c.428] производство из деревни) являлись прекрасным материалом для манипулирования ими. Не случайно кандидатам партии, принятым по ленинскому призыву, вопреки уставу, было предоставлено право решающего голоса на партийных собраниях, где они послушно голосовали против троцкистов и “правых”, не разбираясь в сущности, против кого и чего они выступают.

С целью лучшего управления сотнями тысяч рядовых партийцев сталинское руководство осуществляло целую систему политического, морального и материального воздействия на них. Прежде всего было введено ограничение информации рядовых членов партии о деятельности высших и вышестоящих органов партии. Все партийные документы были засекречены и проходили под грифами “совершенно секретно”, “секретно” и “для служебного пользования”. С ними знакомили только тех работников, которых непосредственно касалось их содержание. Комсомольским и профсоюзным органам запрещалось ссылаться в своих решениях на партийные директивы, копирование их запрещалось. Рядовых коммунистов знакомили только с теми документами ЦК, с которыми само руководство считало нужным их ознакомить. Такие документы оформлялись в виде “закрытых писем”, предназначенных для оглашения на закрытых партийных собраниях; От рядовых коммунистов требовались конформизм, единомыслие и безусловное следование генеральной линии партии. Всякое сомнение, колебание и тем более несогласие с ними карались партийным взысканием вплоть до исключения из партии, что для коммуниста оборачивалось исключением из самого жизненного процесса. ЦК РКП(б) еще в 1919 г. определил: “Исключение из партии есть тягчайшая мера наказания члена партии; исключение из партии есть гражданская и политическая смерть для исключенного, т.к. каждая партийная ячейка должна принять меры к тому, чтобы исключенный из партии не мог занять не только ответственного поста, но и и получить простую работу в каком-либо советском учреждении”. В последующие годы эти меры зачастую сопровождались еще и арестом со всеми тискающими отсюда последствиями.

В то же время лояльные коммунисты могли рассчитывать на служебное повышение, переход в партийный аппарат, отсюда получение определенных льгот и привилегий. Партийные организации постоянно осуществляли контроль за коммунистами, поощряли доносительство, что вело к разрушению партийного товарищества, к взаимному недоверию.

Рост численности партии вел к увеличению партийного аппарата, который все более отрывался от партийной массы. О силе партийного аппарата (“партийной машины”) и жесткости его воздействия на партийную массу (“винтики”) образно говорилось в платформе “Союза марксистов-ленинцев” (“группа Рютина”) “Сталин и кризис пролетарской диктатуры” (1932): “Все винтики, большие и маленькие, второстепенные и первостепенные, – хотят они или не хотят, “верят” они или не “верят”, вынуждены вращаться со всей машиной. Если же какой-либо винтик или целая группа отказывается вращаться имеете со всей машиной и “протестует”, – машина беспощадно их размалывает и со скрипом, треском и скрежетом до поры до времени [c.429] продолжает свою “работу” дальше. Террор в условиях невиданной централизации и силы аппарата действует почти автоматически”.

Разгромив оппозицию и овладев аппаратом партии, Сталин мог приступить к свертыванию ненавистного для него нэпа и к подготовке решительного “наступления социализма”. Сторонником “мягкой” политики по отношению к крестьянству был Н.И. Бухарин. Он настаивал на сохранении и даже расширении уступок крестьянам, считая, что хозяйственное укрепление деревни обеспечит и расширение фондов, необходимых для развития индустрии, и создаст благоприятные условия для развития кооперации в деревне, что обеспечит ее движение в сторону социализма. Эту позицию Бухарина поддерживал в 1925–1926 гг. и Сталин в борьбе против “политики сверхиндустриализации” за счет эксплуатации и ограбления деревни, предлагавшейся Троцким, Преображенским и другими оппозиционерами.

Но уже в 1927–1928 гг. роли переменились. Оппозиция Троцкого, Зиновьева, Каменева была разбита, и Сталин, перехватив у них идею применения чрезвычайных мер против крестьянства, повел борьбу против Бухарина и его сторонников, обвинив их в “правом уклоне”, в пособничестве и защите кулачества.

Используя трудности хлебозаготовок (крестьяне не желали продавать хлеб по низким ценам, установленным государством) в 1927 и 1928 гг., Сталин при опоре на послушное большинство ЦК встал на путь реквизиций и конфискации хлеба у крестьян, возродив по существу практику продразверстки. Одновременно были приняты меры по ограничению и вытеснению частника из промышленности и торговли, по завинчиванию идеологических гаек. В 1928 г. было спровоцировано “шахтинское дело”, направленное против “буржуазных специалистов”, объявленных вредителями и саботажниками, врагами советской власти.

Все это означало свертывание нэпа, крутой поворот в политике. Приближался 1929 г., “год великого перелома”, когда нэп был окончательно похоронен. Выступая в конце 1929 г. на конференции аграрников-марксистов, Сталин сказал: “...Если мы придерживаемся нэпа, то потому, что он служит делу социализма. А когда он перестанет служить делу социализма, мы его отбросим к черту. Ленин говорил, что нэп введен всерьез и надолго. Но он никогда не говорил, что нэп введен навсегда”. Это был конец нэпа. Партия под руководством Сталина перешла к форсированному строительству социализма. [c.430]

1 “Грузинский инцидент” – уход в отставку всего состава ЦК КП Грузии в ответ на грубость С.Орджоникидзе (рукоприкладство) по отношению к одному из членов грузинской делегации. Ленин осудил не только поступок Орджоникидзе, но и позицию председателя комиссии ЦК РКП(б) Ф.Э. Дзержинского, не давшего политической оценки этому факту.
Вернуться к тексту