Коркунов.Н. М. 

НОРМЫ ЮРИДИЧЕСКИЕ И НРАВСТВЕННЫЕ

Коркунов.Н. М.  Лекции по общей теории права. СПб., 1894.

С. 35–41, 43–46, 225–229

[...] Мы выяснили различие двух основных категорий норм: технических и этических. К которой же из них должны быть отнесены нормы юридические? Ответь на это не может быть сомнителен. Юридические нормы представляют все отличительные признаки норм этических. Соблюдение требований права не ведет к непосредственному осуществлению никакой материальной цели. Право только определяет рамки осуществления разнообразных интересов, составляющих содержание общественной жизни. Вместе с тем соблюдение юридических норм признается обязательным для всех, независимо от желательности для них той или другой отдельной цели. И, наконец, содержание права не есть только логически необходимый вывод из законов природы, что ясно уже из самого факта разнообразия и даже противоречия существующих в разное время и в различных странах юридических норм. Но юридические нормы суть не единственные этические нормы. Наряду с ними к этическим же нормам относятся нормы нравственные. Для ближайшего определения юридических норм необходимо поэтому отграничить их от норм нравственных. С этой целью мы постараемся выяснить как вообще могут быть достигнуты совмещение и гармония разнообразных интересов человеческой жизни. Тогда сама собой получится основная группировка этических норм, их разделение на нравственные и юридические.

Полное, неограниченное осуществление каждой отдельной цели недоступно человеку в силу ограниченности его сил и средств. Ему приходится ограничивать осуществление отдельных целей, от иных даже вовсе отказываться. При этом необходимо делать выбор между [381] различными целями, сравнивать их друг с другом, признавая одну более важной, другую – менее, словом, необходима оценка интересов. Без сравнительной оценки невозможно было бы разобраться во множестве разнородных целей, не было бы основания предпочитать одну цель другой. Такая оценка целей и интересов и есть дело нравственности. Как ни разнообразны выставляемые различными теориями нравственные принципы, все они, однако, дают то или другое мерило оценки человеческих интересов. В своей функции – служит основанием оценки интересов – все они сходны. Станем ли выводит нравственные правила из принципа пользы, истины, гармонии, красоты, сострадания, любви, свободы, или из самостоятельного врожденного чувства нравственности, во всяком случае в практическом применении они будут служить нам правилами оценки интересов, приводящей к различию добра и зла. Различие оснований нравственных теорий ведет к различию критерия, мерила, но каждая нравственная теория непременно дает какое-нибудь мерило. Это необходимый отличительный признак каждой нравственной теории. Нравственные правила необходимо установляют различие добра и зла, того, что должно делать и чего нет, нравственных и безнравственных целей. Нравственные правила служат высшим руководящим началом всей нашей деятельности, мерилом всех наших проступков.

Человек, взятый отдельно изолированно, вне его отношений к другим людям, может руководиться одними нравственными правилами. Разнообразные цели одного человека могут быть приведены в гармоническое соотношение путем одной только соотносительной их оценки. Добро и зло представляют известную градацию. Хорошие и худые цели располагаются поэтому в известной последовательности, так что определяется взаимное соотношение всех целей человека. При столкновении нескольких целей в их осуществлении на основании нравственного мнила всегда можно определить, которые из них должны быть поставлены выше и, следовательно, которые из них должны быть предпочтены.

Но в действительности люди не представляются обособленными, независимыми друг от друга, самодовлеющими. Мы на каждом шагу чувствуем свою зависимость от других. Вся наша деятельность обусловлена общением с ними. Осуществление наших интересов невозможно вне отношений к другим людям. Да и самые интересы, определяющие содержание человеческой деятельности, складываются под влиянием не одних только личных условий, а может быть, еще в большей степени под влиянием общественных условий и потому значительная их доля имеет не индивидуальный, а социальный характер. Поэтому человеку по необходимости приходится сообра[382]зовываться не только со своими собственными интересами, но и с интересами других людей, без общения с которыми он не может существовать.

Если же человек вступает в сношения с другими людьми, если его интересы сталкиваются не только между собой, но и с интересами других людей, одной оценки интересов недостаточно для внесения в деятельность людей порядка и гармонии. Чужой интерес, с которым приходят в столкновение мои собственные, может быть совершенно равноценный с ними или даже совершенно тождественный. В нравственной оценке в таком случае нельзя найти указания, как устранить столкновение интересов, который из них должен быть стеснен, ограничен ради другого. Но не только в этих случаях столкновения одинаковых интересов недостаточна нравственная оценка. Установление определенного соотношения между различными интересами на основании оценки их предполагает, что оценка эта для всех них одинакова, основывается на одном и том же принципе. Иначе оценка их будет противоречивая и потому столкновения интересов не будут устранены. Но у двух людей редко бывают совершенно одинаковые, до мелких подробностей, нравственные правила. И в обществе общеобязательными признаются только основные, более важные правила нравственности; подробности всегда остаются делом субъективного убеждения. Личные же убеждения одного человека не могут быть обязательны для другого. При столкновении интересов двух личностей, поэтому, часто окажется недостаток одного общего основании для оценки. Наконец и при одинаковости нравственных убеждений сравнительная нравственная оценка интересов различных людей часто оказывается невозможной. Цели человеческой деятельности не представляются резко разграниченными друг от друга. Они переплетены, связаны между собой, взаимно обусловливаясь и подчиняясь одна другой. Оценка отдельной цели может быть сделана только по соображению ее связи с другими. Когда дело идет об оценке целей одного человека, это не представляет затруднении. Свои собственные цели и их взаимную связь каждый, конечно, знает хорошо. Но чуждые цели нам делаются известными лишь насколько они проявляются во внешних действиях. Намерения другого мы не можем узнать по объективным данным во всех подробностях. А без того немыслима полная оценка отдельных целей. Так приобретение имущества может быть и безнравственным и нравственным делом, смотря по тому, как намерен человек воспользоваться нажитым достоянием. Поэтому, когда в своей деятельности я сталкиваюсь с действиями другого человека, направленными к стяжанию, я не могу дать им определенной нравственной [383] оценки, не могу определить, чей интерес, мой собственный или чужой, должен быть поставлен выше

Таким образом, при столкновении интересов нескольких личностей нельзя уладить их соотношение посредством одной сравнительной оценки. Интересы могут быть одинаковые. Подробности, обусловливающие относительную оценку интересов, обыкновенно при этом остаются неизвестными. Наконец, дело осложняется еще тем, что нравственные воззрения у людей не одинаковы. Только при особенно близких отношениях между людьми столкновение их интересов может быть улажено посредством одной оценки. Для этого необходимы: совершенное тождество нравственных убеждений, полная откровенность, безусловное взаимное доверие, и настолько сильная любовь, чтобы чужой интерес вполне приравнивался к собственным. Такие отношения существуют только в редких случаях. При обычном же характере взаимных отношений людей нет ни одинаковости убеждений, ни откровенности, ни доверия, ни любви. Одна оценка интересов не устраняет поэтому их столкновения, и является надобность в установлении определенного отношения чужих интересов к своим.

Взаимные отношения людей, интересы которых сталкиваются и могут представлять собою два существенно различных типа. Во-первых, интересы одного могут быть безусловно подчинены интересам другого, так что один из них окажется в положения лишь средства для целей другого. При таком безусловном подчинении отношения властвующего к подвластному определяются теми же началами, как и отношения к животным, к вещам, признаваемым человеком лишь средством для его целей. Осуществление этих целей определяется техническими нормами; выбор между ними – нравственными. Никаких новых, особых норм для определения соотношения интересов подвластного к интересам властвующего тут не может быть.

Но может быть, во-вторых, и так, что субъекты сталкивающихся между собой интересов противопоставляются друг другу как самоцельные личности, из коих ни одна не признается только средством для других. В таком случае не может быть безусловного подчинения интересов одного интересам другого, а осуществлению интересов каждого должна быть отграничена известная сфера, или, другими словами, интересы эти для возможности их совместного неосуществления должны быть так или иначе разграничены Подобно оценке интересов, и для разграничения их человеческое сознание вырабатывает определенные нормы – нормы разграничения интересов, которыми так же как и нормы оценки, служат той же цели совместному осуществлению всех разнообразных человеческих целей. Следо[384]вательно, и нормы разграничения интересов суть нормы этическая. Но в отличие от нравственных норм они не дают мерила для опеки интересов, для различия добра и зла. Они указывают только, насколько мы имеем или не имеем права осуществлять наши интересы при столкновении их с чужими интересами. Следовательно, нормы разграничения определяют границу между правом и не правом и суть юридические нормы.

Таким образом, различие нравственности и права может быть формулировано очень просто. Нравственность дает оценку интересов, право их разграничение. Как установление мерила для оценки наших интересов есть задача каждой нравственной системы, так установление принципа для разграничения интересов различных личностей – есть задача права. Не трудно показать, что этим основным различием права и нравственности обусловливаются и объясняются все частные различия, замечаемые между нравственными и юридическими нормами.

Так как право предполагает разграничение интересов различных личностей, то юридические нормы определяют только отношения к другим, а не к самому себе. Нравственные правила, напротив, установляют обязанности и в отношении к самому себе, потому что оценка интересов имеет значение и для человека, взятого совершенно отдельно.

Применение юридических норм обусловлено противоположением моим интересам чужих интересов и потому соблюдение их обязательно только под условием существования этого чужого интереса, ради которого я должен в своей деятельности подчиняться юридическим нормам. Если же субъект этого чужого интереса ограничивающего мои интересы, сам освобождает меня от соблюдения юридических норм, обязательность их падает. Volenti non fit injuria. Напротив, обязательность нравственных норм не обусловлена вовсе заинтересованностью других людей в их исполнении. Если даже никто от меня того не требует, нравственный долг сохраняет всю свою силу. Это потому, что нравственная оценка интересов не обусловлена вовсе противоположением своих и чужих интересов.

Этим объясняется также, что из нравственных норм выводится только безусловный нравственный долг; из юридических – обусловленные друг другом право и обязанность. Право есть именно обусловленная соответствующей обязанностью другого лица возможность осуществлять данный интерес в установляемых юридическими нормами пределах. Юридическая обязанность есть обязанность выполнять вытекающая из чужого права требования, соблюдать установляемые юридическими нормами границы сталкивающихся интересов. Поэтому в отличие от нравственного долга юридическая обя[385]занность сохраняется только до тех пор, пока существует чужой интерес, ради которого она установлена. Отсюда понятие давности, погашающей обязанности, понятие, неведомое нравственности.

Оценка интересов есть, конечно, дело внутреннего убеждения; разграничение – дело внешнего соотношения интересов нескольких личностей. Нравственность поэтому, как дело чистого убеждения, не допускает вовсе принуждения. Убеждения не создаются и не меняются внешнею силой. Право, напротив, иногда допускает и принуждение, а именно в тех случаях, когда разграничение интересов достигается посредством одного запрещения действий, мешающих осуществлению разграниченных интересов. Силой нельзя навязать убеждения, но можно помешать совершить то или другое действие.

Нравственная оценка интересов может найти себе применение и тогда, если она принята одним только человеком, конечно, в его собственной деятельности. Разграничение интересов требует признания данной нормы всеми субъектами разграничиваемых интересов. Поэтому нравственность есть дело более индивидуальное, право – более общественное.

Таким образом, частные характерные различия права и нравственности являются только выводами из коренного их различия как разграничения и оценки интересов.

С другой стороны, не трудно также доказать, что каждая юридическая норма есть непременно норма разграничения интересов. Это явствует, во-первых, из того, что юридические нормы неприменимы в отношениях к животным или к рабу, как к таким существам, интересы которых не разграничиваются с интересами хозяина, а вполне поглощаются ими. Во-вторых, каждая юридическая норма непременно предполагает соотношение интересов различных лиц и дает их разграничение. В гражданском праве разграничиваются интересы отдельных частных лиц, вступающих в разнообразные отношения: мужа и жены, родителей и детей, покупателя и продавца, нанимателя и наемника, должника и кредитора и т.д. В уголовном процессе разграничиваются интересы обвинителя и подсудимого. В гражданском процесс разграничиваются интересы истца и ответчика. В государственном праве разграничиваются интересы всех отдельных участков государственного общения, от монарха до последнего подданного. В международном праве разграничиваются интересы людей как участников международного общения и интересы их как граждан отдельных государств. [...]

[...] Итак, право в отличие от нравственности дает не оценку интересов, а их разграничение. Каково же их взаимное соотношение? Совершается ли разграничение интересов совершенно независимо от той или другой их нравственной оценки или, напротив, и самое [386] разграничение определяется тем, какая нравственная оценка будет признана за каждым из сталкивающихся между собой интересов? [...]

[...] В действительности право никогда не обособляется вполне от нравственности. Разграничение интересов не может не считаться с нравственной их оценкой, не может быть основано только на отрицательном требовании некасательства до чужих интересов, до чужой воли, потому что естественное состояние людей не есть вовсе состояние нашей обособленности. Общение людей не создается действием их сознательной воли, а обусловлено обыкновенными условиями, установляющими взаимную зависимость людей помимо их воли. Поэтому и разграничение их интересов не может быть достигнуто одним лишь недопущением произвольного вмешательства в чужие интересы. Человечество связано и переплетено между собой независимо от их воли, да и по содержанию своему многие из них имеют не индивидуальный, а общественный характер, по существу своему предполагают отношение к другим людям, совместную солидарную длительность многих, направленную к одной общей цели. В силу этого разграничение интересов одного человека с интересами других зауряд требует не одного только некасательства до чужих интересов, а также ограничения осуществления своих собственных интересов ради обеспечения возможности осуществления более высоких чужих интересов. При таких условиях разграничение интересов невозможно без сравнительной нравственной их оценки. И действительно, в положительном законодательстве те или другие нравственные начала всегда оказывали весьма значительное влияние на способ разграничения интересов.

Точно так же никогда право не ограничивает своих определений одной только внешней стороной человеческих действий, а всегда более или менее принимает в соображение и внутренне их стимулы. И современное право в этом отношении идет даже дальше права некультурных обществ. Для установления договорных обязательств современное право требует наличности действительного соглашения, действительного совпадения воли, и вместе с тем такого соглашения по правилу достаточно: не требуется соблюдения особой внешней формы. Между тем как прежде обязательства установля-лись именно в силу соблюдения такой формы независимо от наличности действительной воли. Юридический характер преступного деяния определяется не столько внешними последствиями действия, сколько намерением, его вызвавшим.

Лицо, причинившее другому, с намерением его убить, лишь легкое повреждение, будет обвинено все-таки в покушении на убийство, а нанесший другому, без намерения лишить его жизни, рану, последствием которой оказалась в действительности смерть, будет [387] обвиняться только в нанесении ран, а не в убийстве. Точно так же и тяжесть наказания в гораздо большей степени зависит от свойства намерения, нежели от материального вреда, получившегося в результате его осуществления.

С другой стороны нравственность требует от нас не одних добрых намерений, но и дел и притом большею частью в отношении к другим.

Любовь к ближнему есть основа всего христианского нравственного учения, да и лишенные религиозной основы современные этические теории имеют по большей части альтруистический характер.

Так как в настоящее время индивидуалистические теории сменились учеными, которые в объяснении людских отношений исходить не из начала индивидуальной особенности, а именно из факта общественной зависимости людей, то и разрешение вопроса о соотношении права и нравственности думают теперь найти не в резком противоположении их друг другу. Право уже не признают совершенно независимым от нравственности, а, напротив, ставят его в подчиненное отношение к нравственности. Целью права признают осуществление нравственности.

Поворот к такому взгляду на соотношение права и нравственности заметен уже у Гегеля, так как право, мораль, нравственность он считал последовательными моментами диалектического развития свободы. Право и мораль он представил себе лишь как различные стороны того, что во всей полноте осуществляется в нравственности. Но самое понимание нравственности было у него весьма своеобразно; нравственность, Sittlichkeit, означает у него собственно общественный порядок (семью, гражданское общество, государство). Соотношение же права и морали и у Гегеля еще понимается как прямая противоположность. Право лишено само по себе всякого определенного содержания и установляет одну возможность свободы. Мораль, напротив, определяет не возможное, а должное и тем указывает содержание праву. Таким образом, право и мораль противополагаются друг другу, как возможное и должное, и противоположность их снимается как в высшем единстве в нравственности, представляющей собою действительность того, что в праве является только возможным, в морали – только должным.

Более решительно подчинение права нравственности было высказано в учениях органической школы. Так Арене признает мотивом человеческой длительности стремление к воплощению человеческого идеала, тождественного с высшим благом для человечества. Но стремление это выражается в стремлении к различным отдельным целям, обусловленным человеческой природой. Так как человек есть, прежде всего, самостоятельное, отдельное существо, то цели [388] его вытекают прежде всего из потребностей индивидуальной жизни; таковы сохранение жизни, здоровья, чести. Но человек есть также и существо общежительное, поэтому у него имеются и общественные потребности: язык религия, наука, искусство. Таким образом, получаются две группы благ, составляющих цели человеческой деятельности. Обе эти группы благ Арене называет материальными благами. Но рядом с ними существуют еще блага формальные, которые не представляют собою особенных человеческих интересов, но только определенное соотношение между различными элементами человеческой жизни. Такова нравственность и право. Нравственность регулирует мотивы и цели человеческой деятельности, а право есть определение зависящих от человеческой воли условий осуществления указываемых нравственностью целей.

Подобные же взгляды весьма распространены и между современными представителями .положительного направления. Известный государствовед Еллинек определяет соотношение права и нравственности так, что право есть этически минимум, т.е. совокупность тех нравственных требований, соблюдение которых на данной стадии общественного развиться признается безусловно необходимым. [...]

[...] Взаимное соотношение права и нравственности не может быть подведено под одну общую формулу, одинаково применимую ко всем стадиям и типам общественного развития. Когда все общество держится одних и тех же нравственных воззрений, ими, конечно, определяется и разграничение сталкивающихся интересов отдельных личностей. При разграничении интересов, имеющих по общему, для всех бесспорному признанию, не одинаковую нравственную цену, выше ценимому с нравственной точки зрения интересу не может быть не отдано преимущество; противоречащие ему низшие интересы не могут быть не стеснены в своем осуществлении. Поэтому в первобытном обществе, где нет разнообразия нравственных воззрений, где все подчиняются исстари установившимся нравам и разграничение интересов определяется ими, и потому право по содержанию своему почти сливается с нравственностью. Когда же с развитием общественной жизни исстари сложившиеся нравы под влиянием более сложных и более изменчивых общественных условий теряют свою прежнюю неподвижность и однообразие и в общественное сознание начинают проникать новые нравственные понятия, право, как требующее непременно общего признания, дольше всего сохраняет в своем основании старые нравственные начала. Тогда нравственные суждения расходятся с той оценкой интересов, на которой основано установляемое правом их разграничение. Нравственные понятия оказываются более прогрессивными. [389] более развитыми, чем право. Право представляет тогда собою как бы низшую ступень развития, уже пройденную нравственностью. Но такое соотношение права и нравственности не есть что-либо необходимое. Там, где право создается не старыми народными обычаями, а сильною правительственною властью, не связанною безусловным подчинением народным воззрениям, законодательство может, наоборот, исходить из нравственных понятий далеко опережающих собою общий уровень нравственного развития данного общества. Наконец, когда с еще большим осложнением условий общественного развития, в обществе образуется одновременно несколько разнообразных нравственных учений, в основу разграничения интересов для всех обязательным правом может быть принято только то, что всем им обще, всеми ими одинаково признается. Благодаря этому, образуется известная сфера нравственных вопросов, в отношении к которым, как к лишенным общего признания, право остается индифферентным. Пределы этой сферы и степень, так сказать, расхождения прав и нравственности по содержанию не постоянны, а меняются в зависимости от того, как широк круг общепризнанных нравственных правил. И нельзя сказать, чтобы с постепенным ходом общественного развития эти пределы изменялись в одном определенном направлении. Конечно, с развитием общественная жизнь делается сложнее и разнороднее и потому открывается большая возможность для разнообразия нравственных воззрений. Но и на высоких ступенях общественного развития могут быть моменты общего увлечения определенным религиозным или нравственным учением: тогда и право в большей степени проникается нравственными началами. [...]

[...] Существование и в особенности развитие всякого сложного целого предполагает сохранение неприкосновенными его частей. Это одинаково справедливо и в отношении к агрегатам органическим, и к агрегатам неорганическим. Если бы действие какой-нибудь одной части механизма разрушало другие части, механизм не мог бы долго работать. Если бы один какой-либо орган в живом теле, работая и развиваясь на счет других, лишал бы их питания, нормальное развитие целого организма стало бы невозможным.

Это правило не может не применяться и к явлениям общественности. И тут точно так же жизнь и развитие целого обусловлено сохранением и развитием всех тех факторов, которые составляют общественную жизнь. Одностороннее развитие какого-нибудь одного фактора общественной жизни, губительно отзывающееся на действии других факторов, не может не отозваться самым вредным образом и на целом обществе. [390]

Там, где соединение различных элементов в одно сложное целое, механическое, связь между ними материальны, там, конечно, механическими же приспособлениями достигается и координация функционирования различных элементов. Но в обществе, основывающемся на психическом единстве, и координация деятельности различных элементов достигается иным путем. Фактором, установляющим такую координацию в обществе, является не что иное, как право. Что право исполняет такую функцию в обществе, что оно определяет и установляет общественный порядок – это признают все. Но относительно того, каков этот порядок, что он определяет, существуют довольно различные воззрения.

Когда общество представляется не более как простым, механическим агрегатом известного числа отдельных личностей, когда не личность считается продуктом общественной жизни, а само общество продуктом произвольного соглашения личностей, словом, когда принимается механическое воззрение на общество, тогда естественно единственным деятельным фактором общественной жизни признается индивид и его сознательная воля. Поэтому и общественный порядок при таком механическом воззрении на общество не может заключаться ни в чем ином, как в определенном разграничении сферы свободного проявления отдельных индивидуальных воль. Отмежевываемая при этом каждому индивиду сфера свободного проявления его воли, сфера, в которой господствует безраздельно его воля, и признавалась его правом в субъективном смысле. А право объективное составляет нормы, определяющие разграничение индивидуальных воль.

Поэтому с точки зрения механической теории общества право есть нечто противопоставляемое личностью обществу, нечто такое, что личность, вступая в общество, привносит с собою уже готовым и охраняет за собою против общественной власти.

Последовательное развитие органического воззрения приводить, напротив, к признанию права порядком, которому общество подчиняет составляющих его личностей. Субъективными права не противополагаются с этой точки зрения общественному авторитету, а, напротив, само общество наделяет ими личность. Право, следовательно, творится самым обществом, и притом не в интересах отдельных личностей, а исключительно в интересах целого.

Признавая психическую природу человеческого общества, нельзя принять ни тот, ни другой из этих односторонних взглядов.

Нельзя право признать чем-то односторонне налагаемым обществом на отдельные личности. Нельзя в праве видеть порядок, которому бы общество подчиняло совершенно пассивно относящихся к нему личностей. Основой всего права в конце концов яв[391]ляется все-таки индивидуальное сознание. В нем зарождаются первоначально представления о возможных способах разграничения сталкивающихся интересов, следовательно, об юридических нормах. Только мало-помалу первоначально совершенно субъективное индивидуальное правосознание перенимается другими, распространяется все в более и более широком круге и, облекаясь, наконец, в форму обычая, судебной практики, закона становится объективным фактором общественной жизни. Точно так же в субъективном сознании отдельными людьми обязательности так или иначе сложившегося в обществе права заключается и последнее основание силы и действия права. Право действует, подчиняет себе деятельность отдельных личностей не потому, чтобы само по себе было объективно существующим порядком общественной жизни. Действительный ход жизни общества никогда не совпадает вполне с действующим в нем правом. С строго объективной точки зрения, как простое обобщение реальных велений, общественный порядок представился бы пестрою смесью права и правонарушений. Значение и сила права лишь в том, что оно сознается отдельными личностями, как должный порядок общественных отношений. Поэтому право выражает собою не объективно данное подчинение личности обществу, а субъективное представление самой личности о должном порядке общественных отношений.

Но из этого не следует, чтобы право было односторонним продуктом личной сознательной воли.

Образование представлений о должном порядке общественных отношений не есть Дело сознательное и произвольное. Личность невольно и бессознательно приходит к созданию своих идеалов и потому склонна видеть в них не свое субъективное творчество, а воспроизведение объективно, независимо от нее существующего порядка житейских отношений. И чем ниже умственное развитие личности, тем менее сознает она субъективное происхождение своих идеалов, тем решительнее смешивает она свои субъективные понятия с окружающею ее реальностью.

Мало того: вырабатываемые личностью представления не только не имеют произвольного характера, но они не представляются даже вполне индивидуальными. Бессознательный процесс их образования определяется кроме субъективных свойств личности, окружающей ее средой, да и самые субъективные свойства личности слагаются частью под влиянием наследственности, частью под влиянием той обстановки, среди которой живет человек. Потому идеалы, вырабатываемые отдельными личностями, принадлежащими к одному и тому же обществу, представляются в общем одинаковыми и только в подробностях замучаются в них индивидуальные различия. Осо[392]бенно на первых стадиях общественного развития ничтожны были индивидуальные особенности: формы человеческого общения не были тогда так многообразны, как в настоящее время. Обособленное и замкнутое государственное общение обнимало собою тогда все стороны человеческой жизни, все человеческие интересы. Даже религия была государственным установлением. При таких условиях все развитие отдельных личностей, составлявших государство, определялось всецело и исключительно одной и той же окружавшей их общественной средой. Тогда вовсе не могло быть, как это мы постоянно видим в настоящее время, принадлежности личности одновременно различным общественным союзам и притом так, чтобы граждане одного и того же государства принадлежали к различным общениям, напр., к различным церквам, различным союзам, и т.п. При таких условиях вырабатываемые отдельными личностями идеалы естественно оказывались одинаковыми у всех членов общества. Поэтому прежде индивидуальных воззрений на то, каковы правильные, справедливые отношения между членами общества слагаются общие, всеми одинаково признаваемые нормы таких отношений. Образующееся с течением времени индивидуальное представление о таких нормах является уже с характером частных уклонений от исконного общего всем правосознания.

Вместе с тем и общественное значение права не ограничивается только тем, что оно делает возможным сосуществование индивидов, совмещение их свободы. Право является также важным условием общественного прогресса. Содержание общественной жизни составляет совокупность интересов отдельных личностей, составляющих общество. Но интересы эти представляются крайне подвижными и изменчивыми, так что и у одной и той же личности интересы постоянно меняются. В различные моменты своей жизни и в различных условиях своего положения один и тот же человек нередко руководится прямо противоположными интересами. И в общей сложности, и в общем ходе общественной жизни замечается то же чередование интересов. Под влиянием разнообразных условий, политических, экономических, религиозных, получают в обществе возобладание то одни, то другие интересы, стремящиеся подчинить себе в данный момент все другие интересы, определить собою всю общественную деятельность. Изменятся условия, подымется другая волна общественного настроения и тогда вместе с нею выносятся на смену прежним иные, новые интересы. При отсутствии права, разграничивающего сталкивающиеся между собой интересы, временное возобладание в обществе одного какого-нибудь интереса вело бы за собой принесение ему в жертву всех других и тем самым преобла[393]дающей потребности данной минуты приносились бы в жертву необходимые условия нормального развития общества в будущем.

Правильному развитию общественной жизни будут созданы весьма серьезные препятствия, если, например, получившему почему-нибудь в данный момент особенное значение интересу обеспечения внешнего порядка будут опрометчиво принесены в жертву необходимые условия духовного развития общества, если для предупреждения распространения опасных учений будет подавлено всякое свободное проявление мысли. Быть может внешний порядок и будет при таких условиях восстановлен скорее, но в будущем общество долгое время будет ощущать вредные последствия утеснения духовной свободы.

Право, разграничивая разнородные интересы, составляющие содержание общественной жизни, устраняет возможность подобного рода явлений. Как бы ни был тот или иной отдельный интерес заслонен другими, преобладающими в данное время, всегда найдется в составе общества хотя бы незначительное меньшинство, отстаивающее этот временно заслоненный интерес. И вот если господство права признается в обществе, если поэтому уважаются и права меньшинства, данный интерес будет охранен за меньшинством , а вместе с ним и для всего общества в его будущем .[...]

 

Печатается по: Хропанюк В. Н. Теория государства и права. Хрестоматия. Учебное пособие. – М., 1998, – 944 с. (Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается начало текста на следующей  странице печатного оригинала данного издания)