Коркунов Н.М. 

ОБЪЕКТИВНАЯ И СУБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНЫ ПРАВА

ОБЩЕСТВЕННЫЕ УСЛОВИЯ РАЗВИТИЯ ПРАВА

Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. С. 118 – 120, 137 – 165,227 – 229,262 – 264.

 

[...] Определяя человеческую деятельность, юридические нормы придают существующим между людьми отношениям особый характер, превращая их из фактических отношений в юридические. Раз человек руководится в своей деятельности юридическими нормами, его отношения к другим людям определяются не тем, что представляется ему фактически возможным в каждом отдельном конкретном столкновении с ними, а тем, как разграничивает их интересы право. Определяемые юридическими нормами взаимные отношения людей слагаются из соответствующих друг другу и друг друга обусловливающих права и обязанности. Разграничивая сталкивающиеся интересы, юридическая норма, во-первых, установляет пределы, в которых данный интерес может быть осуществляем – это право; во-вторых, установляет в отношении к другому сталкивающемуся с ними интересу соответственные ограничения – это обязанность. От[763]ношение слагающееся из права и обязанности и есть юридическое отношение.

Таким образом, существование права выражается не только в существовании юридических норм, но также и в существовании юридических отношений. Юридические нормы и юридические отношения – это две различные стороны права: объективная и субъективная. Юридические отношения называются правом в субъективном смысле, потому что право и обязанность составляют принадлежность субъекта. Без субъекта они существовать не могут: и право, и обязанность должны непременно быть чьи-нибудь. Напротив, юридические нормы не стоят в таком отношении к субъекту. Они имеют более общий и более отвлеченный характер, они не приурочены к определенному субъекту и потому, в противоположность юридическим отношениям, называются правом в объективном смысле. Нам и следует теперь обратиться к рассмотрению особенностей каждой из этих сторон права, объективной и субъективной, и их взаимного соотношения. Мы начнем при этом с права в объективном смысле, так как субъективная сторона представляется обусловленной объективною и к тому же объективная сторона права, как более абстрактная, легче поддается анализу.

Необходимо, однако, оговориться, что в исторической последовательности не объективное право предшествует субъективному, а наоборот, субъективное – объективному. Историческое развитие всегда начинается с частного, а не с общего. Поэтому раньше создаются отдельные субъективные права, а уже потом общие регулирующие их нормы. Прежде чем слагается понятие об единой общей Фемиде, верят в существование множества отдельных, частных фемид, представляющих собою решения отдельных случаев. Древний суд не применяет уже существующей общей нормы к частным случаям, а для каждого частного случаи творить новое право и только путем постепенного и медленного обобщения этих частных решений слагаются со временем и общие правила представляющими к тому же первоначально весьма невысокую степень обобщения, являющаяся дробными, казуистическими правилами.

Но как бы то ни было, раз общие юридические нормы сложились, они уже необходимо обусловливают собою субъективные права. Определение каждого отдельного субъективного права получает при этом характер силлогистического заключения. Юридическая норма выполняет роль большой посылки; данное фактическое отношение людей, выражающее столкновение регулируемых нормой [764] интересов, – роль малой посылки, а определение соответствующих прав и обязанности есть заключение. [...]

[...] Так как юридическое отношение есть то же житейское, бытовое отношение, только регулируемое юридической нормой, то для надлежащего выяснения этого понятия необходимо обратиться к понятию отношения вообще.

Всякое отношение предполагает связь, зависимость, и вытекающую из этой зависимости возможность воздействия. Где нет зависимости, нет и отношения. Так, если между данными, напр, тригонометрическими величинами, существует определенное отношение, это значит, что они зависимы друг от друга, что изменение одной из них вызывает соответственное изменение всех других. Так, если между данными явлениями существует отношение причинной связи, это значит, что следствие зависит от причины, что наличность причины вызывает за собой наступление следствия. Напротив, если между чем-нибудь нет никакой зависимости, говорят, что одно к другому не имеет никакого отношения.

Точно так же и все людские отношения состоят в той или иной зависимости между людьми, в возможности того или иного воздействия их друг на друга.

Взаимная зависимость людей создается множеством разнообразных условий, которыми все можно свести к трем категориям: условия, физиологические, экономические и психические. Уже физиологические различия пола, возраста ведут к взаимной зависимости людей. Для удовлетворения полового влечения индивид нуждается в сближении с индивидами другого пола. Рождающийся ребенок требует попечений родителей, дряхлые родители – попечений детей. К этому присоединяется действие физиологического же закона наследственности. В силу этого закона люди одного происхождения представляют между собой сходство в физическом и психическом отношении и таким путем само собой установляется естественная группировка людей, независимо от их воли, по племенным различиям. Наконец, нельзя не обратить внимания и на передачу людьми друг другу болезней и путем заразы, и путем наследственной передачи, так что и в отношении здоровья они зависимы друг от друга.

Точно так же и потребность человека пользоваться силами внешней природы, служащая основанием экономической деятельности, приводит к взаимной же зависимости людей. Силы отдельного человека оказываются слишком слабыми в борьбе с представляемыми окружающей средой препятствиями, и люди видят себя вы[765]нужденными прибегнуть к сотрудничеству, в двоякой его форме, к простому сотрудничеству, т.е. к производству работы соединенными силами, сообща, и к сотрудничеству сложному, или, так называемому, разделению труда, причем каждый делает разное, но каждый для всех и все для каждого.

Психическая жизнь человека еще более увеличивает эту взаимную зависимость людей, так как потребность в обмене мыслей есть одна из самых сильных в человеке, вообще чрезвычайно тяжело переносящем одиночество. И зависимость людей друг от друга в психическом отношении тем сильнее, что в психическом развитии человека социальный фактор играет, можно сказать, первенствующую роль. Наш душевный склад есть в большей своей части не наше личное достояние, а продукт жизни того общества, к которому мы принадлежим. Стоит только вспомнить важную роль, какую играет в психическом развитии язык, являющийся по самому существу своему непременно продуктом общественной жизни, непременно общий всему обществу, отнюдь не могущий быть особой принадлежностью данного, только индивида.

Установляющаяся таким путем взаимная зависимость людей возрастает в силе, по мере развития общественной жизни. Даже физиологические условия зависимости действуют все с большей и большей силой. С развитием общественной культуры, время, в течение которого человек находится в зависимости от своих родителей, все более удлиняется. Связи, соединяющие супругов, делаются интенсивнее, так как отношения их не ограничиваются уже только половой и воспитательной сферой, но получают и нравственное содержание. К действию наследственности присоединяется воспитание, прививающее к воспитываемому и то, что почему-либо не унаследовано им от предков. Возрастающая густота населения и большая тесность жилища делает все большей и санитарную, так сказать, зависимость людей. Возрастание силы действия экономических условий зависимости совершается еще в большей прогрессами. Тут действует с одной стороны возрастание потребностей, с другой -увеличивается разделение труда. Общественное развитие неразрывно связано с развитием умственным и нравственным, оно расширяет умственный кругозор людей, оно расширяет и нравственные их интересы, распространяя все на больший и больший круг лиц нравственную солидарность.

В силу всех этих условий, человеческая жизнь слагается из ряда самых разнообразных отношений к другим людям. Сами по себе эти [766] отношения иметь чисто фактический характер, представляя собою фактическую зависимость и основанную на ней фактическую же возможность воздействовать друг на друга. Но насколько люди в своей деятельности руководятся юридическими нормами, это приводить к превращению фактических отношений в юридическая, фактической зависимости – в юридическую обязанность, фактической возможности воздействия – в право, правомочие.

Юридические нормы, разграничивая людские интересы, неизбежно ограничивают осуществление отдельных интересов, налагая на людей обязанности ради обеспечения возможности осуществления чужих интересов. Поэтому к фактическим основаниям взаимной зависимости право присоединяет новое, юридическое. Раз мои отношения к другим людям определены правом, осуществление моих интересов ставится в зависимость не только от фактических условий, но также и от моих правообязанностей. Вместе с тем соответственно этим обязанностями для других установляется возможность особой формы воздействия на меня в форме правовых притязаний. Таким образом юридические отношения предполагают юридическую связь зависимости, в форме правообязанности, и обусловленное этой зависимостью правопритязание или право, правомочие.

У римских юристов регулируемые правом отношения и обозначались выражением juris vinculum. Для них характерною особенностью юридических отношений представлялась именно связанность их объективным правом. Активная же сторона юридического отношения, правовое притязание, как мало обращало на себя внимание, что у них не выработалось понятие субъективного права в смысле правомочия. [...]

[...] Признание главного и даже исключительного значения за одним только правопритязанием несогласимо, однако, с действительным характером юридических явлений. В особенности в области публичного права невозможно признать правопритязание главной, основной формой проявления действия права. В публичном праве ярче и определеннее всего выступают именно правообязанности; они точно определены, по содержанию, они возлагаются всегда на точно определенных лиц, Напротив, публичные права представляются, так сказать, лишь отражением обязанностей и предоставляются неопределенному кругу лиц, могущих быть в том заинтересованными. Почти все содержание государственного права сводится к учению об обязанностях органов власти: предоставленные им права имеют значение лишь условия, обеспечения возмож[767]ности исполнения их обязанностей Так судьи прежде всего обязаны отправлять правосудие и лишь для обеспечения возможности выполнить эту функцию они наделены известными правами.

Но точно также и не все отношения частного права могут быть объяснены как последствие лишь признанного правопритязания. Таковы в особенности явления пассивного действия права, как их называет Иеринг. Это те случаи, когда правообязанность существует без соответствующего ей правопритязания. Таковы, например, обязанности, налагаемые правом для обеспечения интересов имеющего родиться ребенка; таковы обязанности дебитора по обязательству на предъявителя, которое в данное время никому не принадлежит; обязанности хозяина praedia servientis в отношении к praedium dominanis, в положении resnullius. Эти примеры показывают, что правообязанность может существовать и без соответствующего ей права и следовательно никак нельзя все правоотношения выводить из правопритязания. Наоборот, правопритязание невозможно без соответствующей ему обязанности. Если никто не обязан сообразоваться с моим правопритязанием, если оно ни для кого не обязательно, оно не может иметь ровно никакого значения. Поэтому и в юридических, как и во всяких других отношениях, основное значение имеет пассивная сторона, обязанность, связь.

Необходимость признать основное значение не за активной, а за пассивной стороной правоотношения, уже сознается теперь и цивилистами. [...]

[...] Каждое юридическое отношение определяется частью фактическими условиями, частью юридическими нормами. Нет таких отношений, которые бы всецело и исключительно определялись только правом, в которых бы участники отношения требовали друг от друга и делали друг другу только то, на что они уполномочены и к чему обязаны законом. [...]

[...] Разнообразием бытовых условий и создается особенная индивидуальная физиономия каждого отдельного конкретного отношения. Юридическая же форма всех однородных отношений, напр, всех браков, всех наймов совершенно одинакова, потому что ко всем однородным отношениям применяется одна и та же общая юридическая норма.

Так как юриста непосредственно интересует именно юридическая форма отношений, то понятно, что для юридического исследования представляется весьма важным отделить общую юридическую форму однородных отношений от разнообразного фактического содер[768]жания. С этой цепью юристы конструируют мысленно представление о таких юридических отношениях, которые бы всецело и исключительно определялись одними только юридическими нормами. В таком воображаемом отношении все конкретное разнообразие фактической обстановки отпадает: остается одна только общая для всех однородных отношений юридическая форма. Такие воображаемые, чисто юридические отношения называются юридическими институтами. Они представляют собою отвлечение, абстракцию юридической формы от конкретного фактического содержания отношений. Так как юридическая форма одинакова для всех отношений определенной категории, то юридический институт служит как бы общим типом для всех отношений известного рода.

Разнообразные интересы, составляющие содержание общественной жизни, так тесно переплетены между собою, что юридические отношения, имеющие своим основанием столкновения этих интересов, не представляются обособленными и разрозненными, а, напротив, составляют одно целое. Совокупность юридических отношений называют юридическим бытом. Соответственно с этим и юридические институты, как общий тип юридических отношений, составляют из себя также одно связное целое. Совокупность юридических институтов называется юридическим порядком.

Каждое юридическое отношение, как мы видели, слагается из права и обязанности. Но и право, и юридическая обязанность не могут существовать сами по себе. Они непременно составляют принадлежность какого-нибудь субъекта. Поэтому необходимым элементом каждого юридического отношения являются субъекты права и обязанности. Однако этим не исчерпываются необходимые элементы юридического отношения. Право есть возможность осуществления интереса, а осуществление наших интересов предполагает непременно пользование для этого теми или другими средствами. Поэтому каждое право необходимо должно иметь свой объект, пользование которым и ведет к осуществлению интереса, составляющего содержание права. Таким образом каждое юридическое отношение предполагает субъекта права, субъекта обязанности и объект. Этими элементами и определяется структура юридических отношений.

Но учение об юридических отношениях не может ограничиться рассмотрением одной только структуры. Юридические отношения не остаются неподвижными: с изменением интересов они возникают, [769] изменяются, прекращаются. Поэтому кроме их структуры необходимо рассмотреть также формы и условия их движения.[...]

[...] Юридические нормы, как нормы разграничения людских интересов, приложимы только к отношениям между людьми, потому что только в таких отношениях имеется столкновение людских интересов. Нравственные нормы установляют безусловные обязанности. Нравственный долг не обусловлен заинтересованностью в нем других лиц. Поэтому можно говорить о нравственных обязанностях в отношении к самому себе; поэтому во всех отношениях человека, хотя бы и не к людям, для него имеют обязательное значение нравственные нормы. Но право, установляя разграничение людских интересов, непременно предполагает столкновение их и, следовательно, отношение к людям.

Нельзя поэтому согласится с теми, кто, как, например, Дернбург, Регельсбергер, Муромцев, допускают существование юридических отношений и к вещам. Отношение к вещи собственника само по себе взятое, ничем не отличается от -отношения к ней лица, не имеющего на данную вещь никакого права. И собственник, и незаконный держатель вещи, пользуясь ею, руководятся одинаково соответствующими техническими правилами и личными своими вкусами. Различие в положении собственника и несобственника проявляется только в их отношениях по поводу пользования вещью к другим людям, проявляется именно в том, имеют ли они к ним по поводу пользования какие-либо правопритязания и какие именно. Таким образом, юридическими могут быть не отношения к вещи, а только отношения к людям по поводу вещей.

Итак, юридические отношения возможны только между людьми, а следовательно, и субъектами юридических отношений могут быть только люди. Другими словами, только люди правоспособны, так как способность быть субъектом юридических отношений называется правоспособностью. [...]

[...] Таким образом, и с точки зрения защитников действительного существования юридических лиц, как особых субъектов права, их цели – те же людские интересы, только общие определенной группе людей, их деятельность – деятельность людей, считающихся их членами или представителями, их воля опять-таки воля этих же самых отдельных личностей. Поэтому, конечно, все отношения юридического лица могут быть разрешены в отношения отдельных личностей, но отношения, правда, очень сложные, переплетенные между собой и потому для удобства юридического анализа рассматри[770]ваемые как отношения очного искусственно построяемого субъекта – юридического лица.

Так именно объясняет понятие юридического лица Иеринг. Понятие юридического лица для него только особый прием юридической конструкции реальных отношений физических лиц.

Действительными субъектами разграничиваемых правом интересов и тут остаются люди Но интересы эти общи целой группе лиц, состав которой к тому же может быть изменчив, и потому юридические нормы, вместо того чтобы в отдельности разграничивать тождественные интересы целого ряда личностей, рассматривают однородные интересы, как одно целое, как один интерес и самую группу, как один субъект юридического отношения – юридическое лицо. Это не более как особый технический прием, упрощающий определение взаимных отношений заинтересованных при этом людей. Было бы, например, крайне затруднительно определять отношение лица, покупающего что-нибудь у акционерной компании к каждому отдельному акционеру, или отношение владельца государственных кредитных к бумаг каждому отдельному гражданину. Несравненно проще определить отношение к акционерной компании или государству, как к особой личности. Понятие юридического лица играет как бы роль скобок; как в алгебре, мы, не совершая самых действий, заключаем выражения, соединенные знаками + и – в скобки, для упрощения дальнейших вычислений, так и однородные интересы известной группы лиц мы заключаем в понятие юридического лица и затем определяем отношение этой коллективной личности к другим.

Только люди могут быть субъектами юридических отношений. Но это еще не значит, чтобы и все люди признавались всегда правоспособными. Напротив, истории права представляет не мало примеров того, что и за людьми не признавалась правоспособность и они в качестве рабов ставились в положение вещей, могущих быть только объектом отношений. В современных культурных государствах рабство, во всех его формах, уже уничтожено окончательно. Но в странах не цивилизованных, особенно в центральной Африке, оно еще сохраняется.

Итак, современное право признает всех людей правоспособными, но не каждый способен иметь каждое право. Правоспособность может иметь различный объем, более или менее ограниченный. Ограничение правоспособности весьма разнообразны, но все они могут быть сведены по различию их оснований к четырем категориям: [771] ограничения естественные, общественные, вытекающая из несовместимости известных юридических отношений, и, наконец, ограничения карательные.

Под естественными ограничениями разумеются ограничения, установленные по поводу естественных различий субъекта, каковы: пол, возраст, цвет кожи, физическое уродство. Так, женщины признаются неспособными иметь вообще политических прав; не достигшие 16-летного возраста не могут иметь должностей на государственной службе; глухонемые не могут быть присяжными заседателями.

Общественные ограничения обусловлены различием общественного положения, например, сословий, промыслов, вероисповеданий. Так, монашествующие не могут владеть недвижимостью; содержатели питейных заведений не могут быть городскими избирателями; евреи, по общему правилу, не могут жить вне определенной для них черты оседлости.

Ограничения несовместимости обусловлены невозможностью быть одновременно субъектом известных юридических отношений. Например, лицо, состоящее в браке с кем-нибудь, не может одновременно вступить в брак еще и с другим лицом; лица, занимающие высшие государственные должности, не могут находиться на частной службе.

Последняя категория ограничений правоспособности – ограничения карательные. Они являются последствиями судебного приговора и составляют как бы часть налагаемого на осужденного наказания.

Правоспособность означает только, что лицо может иметь известные права, но это еще не значит, чтобы оно и действительно обладало ими. Правоспособность и правообладание не одно и то же. Каждый способен иметь право собственности на недвижимое имение, но отсюда еще не следует, чтобы каждый обладал имением. Многие права для усвоения их субъектом, кроме правоспособности, требуют еще наличности особых фактов, событий (например смерть наследодателя) или человеческих действий (например покупки), установляющих связь права с данным именно лицом. Усвоение таких прав субъектом называется приобретением права, а самые права – приобретенными правами. Это такие права, которые имеют характер исключительности, т.е. не могут находиться одновременно в обладании многих лиц (например право собственности). Если же право не представляет исключительности и может находиться в об[772]ладании сразу неопределенного числа людей, то для обладания им достаточно наличности условий правоспособности (например, избирательное право).

Правоспособность начинается с момента рождения и кончается с моментом смерти. Только живые люди правоспособны. Поэтому мертворожденный ребенок не может быть субъектом юридических отношений. Юридически он считается не существующим. Правда, и за утробным младенцем охраняются известные права. Но это делается условно в предположении, что ребенок родится живым, и выражается в наложении на других людей обязанности не мешать развитию и рождению ребенка (наказуемость вытравления плода) и возможности, если он родится живым, участвовать в наследстве после отца (отсрочка определения наследственных прав до разрешения беременной вдовы от бремени). Но если окажется, что ребенок не может родиться живым, например, по причине чрезмерной узкости таза его матери, тогда вытравление плода ненаказуемо.

Итак, правоспособным человек признается с момента рождения, т.е. полного отделены от матери, до момента смерти. Моментом смерти считается при этом момент исчезновения последних признаков жизни: чувствительности, сердцебиения, дыхания. К смерти приравнивается также долгое безвестное отсутствие. Одни законодательства, как напр, наше остзейское право, признаются безвестно отсутствующего умершим, когда он по расчету достигнет средней продолжительности человеческой жизни, именно 70 лить; другие, как общее русское право, по истечении определенного срока безвестного отсутствия независимо от возраста субъекта.

Со смертью правоспособность прекращается безусловно. Труп не может иметь никаких прав. Если же закон карает оскорбительное обращение с трупами, разрытие и ограбление могил, то это делается ради нравственного чувства живых людей, могущих оскорбиться неуважительным обращением с покойником. [...]

[...] Выяснение понятия права в субъективном смысле или правомочия составляет самый трудный и самый спорный вопрос во всем учении об юридических отношениях. Влияние юридических норм на условия осуществления наших интересов представляется довольно разнообразным и различные формы влияния имеют столько точек соприкосновения, так незаметно переходят одна в другую, что разобраться в них и выделить с достаточною определенностью правомочие от других последствий регулирования наших интересов юридическими нормами – дело не легкое. [773]

Юридические нормы прежде всего запрещают известные способы осуществления человеческих интересов и этим создают различие юридически запрещенного и дозволенного. Запрещение ограничивает фактическую возможность осуществления интереса, суживает ее. Дозволение же само по себе никаких изменений в фактических условиях осуществления интересов не производит. Дозволенное, незапрещенное можно совершить только в пределах фактической возможности. Закон никому не запрещает ничего не делать, но воспользоваться этим дозволением может только тот, чье существование уже обеспечено достаточными материальными средствами. Всякому дозволено ездить в коляске; но может это делать только тот, кто имеет необходимые для этого средства. Юридическая норма тут не создает и не обеспечивает возможности, а только не препятствует ей, если фактически она имеется налицо.

Но влияние юридических норм на условия осуществления человеческих интересов не ограничивается таким отрицательным действием. Оно сказывается и в форме положительной, может вести и к расширению фактической возможности. Установляя запрещение известных способов осуществления одного из сталкивающихся интересов, юридическая норма тем самым расширяет фактическую возможность осуществления другого из них. Субъект этого интереса не только может осуществлять его в границах фактической для него возможности, но и может требовать, чтобы установленный юридическою нормой запрет был соблюдаем, чтобы возложенная ею обязанность не делать запрещенного была действительно выполнена. Тут юридическая норма придает лицу новую силу, увеличивает его могущество в осуществлении своих интересов. Такое прямое и положительное влияние юридических норм, выражающееся в расширении фактической возможности осуществления, обусловленном установлением соответствующей обязанности, мы и называем субъективным правом или правомочием. Или, короче, правомочие есть возможность осуществления интереса, обусловленная соответствующей юридической обязанностью.

Обусловленностью соответствующей обязанностью правомочие прежде всего отличается от простой дозволенности. Конечно, все, на что лицо имеет право, дозволено; но не на все дозволенное оно имеет право, а лишь на то, возможность чего обеспечена установлением соответствующей обязанности. Только такая возможность составляет право, потому что только она есть возможность по отношению к другому лицу, правообязанному. Права же могут существовать только между людьми, а не в отношении к внешними фактическими условиям. [774]

Итак, надо различить простую дозволенность чего-либо, обозначающую лишь отсутствие установленного юридической нормой ограничения фактической возможности, и право, предполагающее расширение фактической возможности установлением соответствующей правоспособности. Но кроме того, влияние юридической нормы на условия осуществления человеческих интересов может принимать еще особую форму, представляющую как бы середину между простым отсутствием запрещения и установлением права. Человеческие интересы представляются так тесно переплетенными между собой, что изменение условий осуществления одного из них всегда более или менее отражается и на других интересах, с ним так или иначе связанных. Поэтому, когда юридической нормой установляется обязанность для обеспечения возможности осуществления одного какого-нибудь интереса, это не может не отразиться и на других, связанных с ним интересах. [...]

[...] Соответствующая праву обязанность может быть возложена на всякого приходящего с другим лицом в столкновение по поводу пользования данным объектом. В таком случае субъект обязанности определяется не личным признаком, а объективным: столкновением при пользовании данным объектом. Права, которым соответствует такая общая обязанность всех, могущих прийти в соприкосновение с данным объектом, называются правами вещными. Их называют также правами против каждого.

Противоположность вещным правам составляют права личные. Соответствующая им обязанность возлагается только на индивидуально определенное лицо; только в отношении к нему и могут быть осуществляемы такие личные права. Примером прав вещных может служить право собственности. Собственник может требовать от каждого, чтобы тот не мешал ему пользоваться своей собственностью. Примером права личных служат все вообще права на услуги других лиц.

Право непременно предполагает соответствующую обязанность. Если нет соответствующей обязанности, будет простое дозволение, а не правомочие. Но обязанность может иногда существовать и без соответствующего ей правомочия. Это бывает в тех случаях, когда интерес, составляющий содержание соответствующего права, еще только нарождается или прекратился только временно. Так, обязанности не вредить жизни утробного младенца нет соответствующего [775] права, так как зародыш, находящийся еще в утробе матери, не может быть еще субъектом прав. Обязанность тут установлена в ожидании права на охрану жизни имеющего родиться ребенка. Так же точно, когда кредитная бумага на предъявителя потеряна и временно не находится ни в чьем обладании, обязанности кредитора по этой бумаге не соответствует временно ничье право. Обязанность тут сохраняется, потому что бумага может быть найдена вновь другим лицом, приобретающим в силу этого самого права по такой бумаге на предъявителя. Подобного рода случаи Иеринг называет пассивным действием права.

Мы определили правомочие как возможность осуществления интереса, прямо обусловленную соответствующею обязанностью. Этим определением указывается внешняя и внутренняя сторона правомочия. С внешней, анормальной стороны правомочие представляется притязанием (Rechtsaupruch) управомоченного на исполнение обязанности со стороны правообязанного, с внутренней, материальной стороны правомочие представляется возможностью осуществления своего интереса, а так как осуществление интересов всегда предполагает пользование для того какими-нибудь силами, то содержание правомочия составляет вообще пользование.

Пользование предполагает только наличность потребностей, хотя бы даже несознаваемых; притязание – непременно сознательно направленную к тому волю. Но воля наша может определяться не только нашими собственными потребностями, но и чужими. Человек может действовать и в чужом интересе, но не может за другого пользоваться благами жизни. Поэтому пользование неотделимо от субъекта потребности: притязание же на исполнение обязанности, обеспечивающей возможность удовлетворения потребности, может быть осуществляемо и другими лицами. Это бывает, во-первых, по необходимости, когда у субъекта потребности нет сознательной или достаточно сознательной воли. Тогда для обеспечения действительной возможности удовлетворения его интересов необходимо, чтобы им служила чаевая сознательная воля: так за идиотов и малолетних действуют их опекуны. Это бывает, во-вторых, ради удобства, когда разграничивается общий интерес целой группы лиц. Вместо постоянного совместного действия всех их воль, к служению общему интересу приурочивается одна так или иначе определяемая воля. Тогда получается то, что называют юридическим лицом.

Но и при таком расхождении субъектов воли, служащей данному интересу, и самого интереса действительным субъектом права дол[776]жен быть признан все-таки субъект интереса, дестинатарий, а не субъект воли, диспозитарий. Служение воли чужому интересу образует не право а обязанность. С другой стороны, не всякий, кто в силу существования юридической нормы получает возможность чем-либо пользоваться, есть субъект права: получающий такую возможность вследствие рефлективного действия права не имеет сам права. Субъектом права будет только тот, за кем возможность пользовании обеспечивается соответственным правопритязанием, хоти бы притязание это осуществлялось и чужою волей.

Содержание правомочия составляет пользование объектом. Таково общее определение содержания правомочия. Но пользование представляется весьма различным по объему.

Пользование, во-первых, может быть простым пользованием, не предполагающим ни возможности устранять других от пользования тем же объектом, ни возможности изменять способы пользования. Простое пользование заключается только в возможности пользоваться объектом наряду с другими и согласно уже данному ему назначению. Такое пользование есть основной элемент содержания правомочия в том смысле, что он необходимо присущ каждому праву: меньшего объема содержания право уже не может иметь. Примером этого минимального объема могут служить права пользования публичными вещами, например, общественными дорогами.

Пользование есть не только основной, но, так сказать, и естественный элемент правомочия, обусловленный самой природой наших потребностей, а не осложнением общественных отношений. Простое пользование служит непосредственно удовлетворению человеческих потребностей. Поэтому и осуществлять пользование могут только физические лица. Юридические лица сами непосредственно не могут пользоваться объектами своих прав.

Вторым элементом в содержании права является владение, заключающееся в возможности устранять других лиц от пользования объектом нашего права. Например, нанятым имуществом наниматель может не только пользоваться для непосредственного удовлетворения своих потребностей, но имеет и власть исключить от пользования им всякое другое лицо, хотя бы сам в данный момент и не пользовался имуществом. По существу своему владение есть только условие, облегчающее и обеспечивающее беспрепятственное пользование объектом. Но вместе с тем оно имеет и самостоятельное значение. Владение расширяет пользование, так сказать, за его естественные пределы. Право простого пользования человек приобрета[777]ет только на то, что ему самому нужно. Владение же дает возможность эксплуатировать в свою пользу нужду других. Если человек имеет право в силу владения вовсе не допустить других к пользованию данным объектом, то он вправе также допускать их к тому под теми или другими условиями, в частности и за вознаграждение. Отсюда выгода приобретать во владение и такие вещи, которые нам самим не нужны, но из которых мы извлекаем для себя пользу, предоставляя их за определенное вознаграждение в пользование других лиц.

Третий элемент содержания права – это право распоряжения (jus disponendi). Иеринг определяет его как право изменять способы пользования. Пользование и владение не включают в себе такой власти распоряжения. Пользователь и владелец должны сохранить неизменным раз данное объекту назначение. Нанявший дом, например, не может его перестраивать или срубить на дрова. Власть распоряжения составляет высший объем права.

Право распоряжения в свою очередь распадается на три различных элемента. Распоряжение объектом предполагает прежде всего право изменять способы пользования, не уничтожая объект и не передавая права на него другому: это так называемое jus abutendi. Затем к праву же распоряжения относится и право передачи права на данный объект другому: право отчуждения, jus alienandi, так как это есть выбор особого способа воспользоваться объектом. Наконец, третьей элемент права распоряжения составляет право уничтожения объекта, jus disponendi de substantia. Этот вид права распоряжении применим только к одной группе объектов – к вещам. [...)

[...] Так содержание права составляет пользование, а пользоваться необходимо чем-нибудь, то всякое право имеет объект. Всякое действительное право есть право на что-нибудь.

Допущение некоторыми, напр., Беккером, безобъектных прав, обусловлено обращением исключительного внимания на один лишь формальный момент в праве, на одно лишь правопритязание. Но содержание права составляет всегда обеспеченное правопритязанием пользование непременно предполагающее объект.

Объектом права может быть все то, что служить средством осуществления разграничиваемых правом интересов. Но все наши интересы осуществляются не иначе, как с помощью какой-нибудь силы. Поэтому общим образом можно сказать, что объектом прав служат силы. [778]

Пользование силами, служащими средством осуществления наших интересов, в большинстве случаев выражается в действиях. Поэтому некоторые юристы считают действия, свои или чуждые, единственным непосредственным объектом прав. Но принять такое определение объекта невозможно, так как, будучи последовательно проведено, оно приводит к совершенно несообразным выводам. Дело в том, что бывают случаи, когда права принадлежат лицу, не могущему совершать действий, напр., ребенку, идиоту. Тогда за них необходимые действия по распоряжению их имуществом совершает другое лицо, опекун. Следовательно, признав единственным объектом права действия, придется признать, что объект иных прав, напр, права собственности, может меняться смотря по тому, кто их субъект. Если субъект права собственности – лицо дееспособное, объект этого права собственные действия субъекта; если субъект недееспособный, объектом того же права собственности оказываются чужда действия, действия опекуна. Другими словами, получается совершенная несообразность: у одного и того же права оказываются два совершенно разнородных объекта. Если же не считать действий опекуна объектом права собственности, то право это насколько принадлежит лицу недееспособному останется и вовсе без объекта, так как грудной ребенок, например, не может совершать действий, представляющих осуществление пользования принадлежащим ему имуществом.

Силы, являющиеся объектом прав, представляются весьма разнообразными и по своей природе, и по своему отношению к людям, как субъектам прав. С юридической точки зрения различие природы сил не имеет значения. Но отношение силы к субъекту необходимо влияет на характер самого права. Поэтому классификация объектов и строится на этом именно признаке.

Различают четыре категории объектов: 1) собственные силы субъекта, 2) силы природы, 3) силы других людей и 4) силы общества. Каждый из этих объектов стоит в особом отношении к субъекту, права. Собственные силы составляют неотъемлемую принадлежность самого субъекта права. Они ему прирождены, и потому распределение их между отдельными людьми установлено, так сказать, самою природой. Право не предоставляет человеку пользования ими, а только ограничивает и охраняет его. Силы других людей не предоставлены самою природой в наше пользование. Мы должны получить это пользование тем или другим путем, определяемым правом. Но силы эти связаны все-таки с личностью человека, хотя и [779] не тою, которому принадлежит данное право. Эта связь с личностью человека делает необходимым ограничение объема прав на эти объекты: иначе такое право могло бы превратиться в право не только на отдельные силы человека, но и на самую его личность. Силами природы человек может пользоваться насколько они проявляются в отдельных частых материи – в вещах. Вещи не распределены природой между отдельными людьми и не находятся ни в какой непосредственной связи с личностью человека. Поэтому юридические нормы в отношении к ним не только регулируют пользование, но и определяют принципы их распределения между людьми, и, кроме того, права на вещи представляются самыми широкими по объему, самыми абсолютными. Силы общественные составляют принадлежность не отдельной личности, а целого общественного союза и представляют ту характерную особенность, что отдельные личности, как члены общественного союза, необходимо подпадают действию этих сил.

Пользование собственными силами, физическими и духовными, составляет первое необходимое условие осуществления наших интересов. Но пользование это может, во-первых, принимать такие формы, что стеснит осуществление чужих интересов. Отсюда является надобность установить известные ограничения пользовал и собственными силами, а так как пользование собственными силами всегда выражается в каком-либо действии человека, то ограничения эти иначе могут быть характеризованы, как ограничения свободы человеческих действий. Во-вторых, деятельность других людей может создать препятствия пользованию собственными силами. Поэтому надо обеспечить юридическими нормами пользование собственными силами, возложив на других соответствующую обязанность. По общему правилу юридическим ограничениям подлежат только такие действия, которыми осуществляются наши мысли или желания, другими словами, которыми во вне производятся изменения, согласные с нашими желаниями, так как только такие действия могут помешать осуществлению чужих интересов. Действия, представляющие только обнаружение, а не осуществление наших мыслей, никаким ограничениям не подлежат. Простое обнаружение даже умысла совершить преступление само по себе не наказуемо. Исключение из этого общего правила составляют лишь те случаи, когда самая форма обнаружены наших мыслей представляет посягательство на чужие интересы. Так воспрещается обнаружение мнения о другом в оскорбительной для него форме; воспрещается обнару[780]жение желания, противного предписаниям закона в форме угрозы. Подвергаются также особым ограничениям обнаружения мыслей путем печати или публичных речей, так как тут обнаружение получает особенно широкую гласность. Наперед читатель не может знать, что содержится в данной брошюре или газетной статье, а прочтя ее он уже не может освободиться от полученного от чтения впечатления. В такое же положение ставится и всякий случайный слушатель публичной речи.

Признание как общего правила свободы простого обнаружения мыслей есть, однако, дело сравнительно новое. В старину право стремилось регулировать и обнаружение мыслей. Это объясняется тем, что прежде верили в возможность причинять другому вред одною мыслью (дурным глазом) или, по крайней мере, словами, которым приписывали ту же силу и значение, как и обозначаемым ими предметам.

Обеспечение возможности пользоваться собственными силами выражается в юридической охране жизни, здоровья, телесной неприкосновенности и нравственного достоинства лица.

Во многих случаях собственные силы человека оказываются недостаточными для осуществления его интересов и оказывается надобность в содействии других людей. Это приводит к установлению права на силы других людей. Современное правосознание не допускает, однако, существования прав на самую личность человека. Допускаются только права на отдельные услуги. Да и право на отдельную услугу не имеет, обыкновенно, абсолютного характера. Если обязавшийся оказать определенную услугу отказывается ее выполнить, все-таки его нельзя силою заставить исполнить эту услугу. Права на услуги имеют обыкновенно альтернативный характер: обязавшийся должен или выполнить услугу, или вознаградить за причиненный ее опущением вред. Только право государства на некоторые услуги его подданных (например, отбывание воинской повинности) имеет безусловный характер.

Что касается отдельных частей человеческого тела, то надо различать части уже отделенные и неотделенные. Отделившаяся часть человеческого тела (например отрезанные волоса, выдернутый зуб, срезанная опухоль) приравнивается во своему юридическому положению к положению других вещей, потому что в отделившейся части тела уже не могут проявляться силы человека. Не отделенные же части человеческого тела, составляя принадлежность личности, не могут подчиняться чужой власти. Поэтому не может существовать [781] право непосредственно на чужое тело или на его неотделенные части. Нельзя приобрести права собственности на не отрезанные еще волосы, на не выдернутые еще зубы; нельзя приобрести права пользования чужим телом, например телом урода, карлика, великана, для показания его за деньги публике. Можно приобрести права только на действие человека, заключающиеся в предоставлении пользования его телом или частями тела. Если же он отказывается добровольно совершить это действие, принуждение не может иметь места. В таком случае можно требовать только вознаграждения за причиненный отказом ущерб.

Кроме собственных сил и сил других людей, необходимым средством осуществления человеческих интересов служат также силы природы. Действие сил природы проявляется всегда в какой-нибудь части материи, и человек не иначе может воспользоваться действием этих сил для осуществления своих интересов, как обладая данной частью материи. Отдельные части материи называют вещами, и потому объектом права считаются не силы природы, а вещи, хотя осуществлению человеческих интересов служит не инертная материя, а проявляющиеся в ней силы.

Не все вещи могут быть объектом права, а только те, которые подлежат человеческому воздействию. Поэтому звезды, облака не могут быть объектом права. Затем, есть вещи, могущие быть объектом исключительного обладании отдельных лиц, и такая, которые по самой своей природе могут быть объектом только общего пользования, например, воздух, проточная вода, открытое море: это так называемые res communes omnium.

Но и из вещей, способных по своей природе стать объектом частного обладания, не все предоставляются в частное обладание положительным правом. Таковы так называемые публичные вещи, res publicae, quae extra commercium sunt, например дороги. Физически они могли бы быть захвачены в частное обладание, но это признается несогласным с их назначением. От публичных вещей, как не могущих быть по определению положительного права объектом частного обладания, следует отличать такие, которые только случайно не находятся в данное время ни в чьем частном обладании: это вещи ничьи, res nullius, quae extra partimonium nostrum sunt.

В одной и той же вещи может проявляться действие не одной только, но и нескольких разнообразных сил. Право может обеспечить человеку пользование всеми вообще возможными проявлениями сил в данной вещи или только определенными проявлениями в [782] ней той или другой силы. В первом случае господство лица над вещью шире и полнее. Такого рода полное господство над вещью называется собственностью или правом собственности, dominium. Собственник может пользоваться всеми проявлениями сил в принадлежащей ему вещи, разве какое-нибудь частное проявление силы прямо будет изъято из его пользования. Напротив, лицо, имеющее только право пользования вещью, ему не принадлежащей в собственность, ограничивается пользованием лишь отдельными, прямо предоставленными ему проявлениями сил. Поэтому одна и та же вещь может быть одновременно объектом и собственности и других менее полных прав – прав в чужой вещи, jura in re aliena.

С некоторыми различиями в естественных свойствах вещей соединяются и юридические различия. Так, большое значение в юридическом быту имеет различие движимости и недвижимости, mobilia et immobilia. Недвижимостью называется земля и все так неразрывно связанное с землею, что без нарушения своей целости не может быть отделено от земли; движимостью – все остальное. С этим различием связано различие в способах установления прав, в порядке наследования, в способах защиты против нарушений.

Вещь, будучи частью материи, сама слагается из частей же материи. Понятие части – понятие совершенно относительное. Одну и ту же часть материи мы можем рассматривать и как самостоятельную вещь, и как часть другой вещи. Отсюда получается понятие о составных вещах, universitas rerurm, слагающихся из нескольких отдельных вещей, но служащих осуществлению одного интереса и потому юридически рассматриваемых как одна вещь. Таковы, например, магазины с товаром, стада, и т.п. Иногда взаимное отношение отдельных вещей, входящих в состав сложной вещи, представляется отношением соподчинения, так что одна вещь составляет принадлежность другой; например, двери есть принадлежность дома. Принадлежность составляют такие вещи, без которых главная не может выполнять своего назначения; например, карета без колес, или которые не могут быть отделены от главной без ее повреждения. Принадлежности во всем следуют судьбе главной вещи.

Последнюю категорию объектов права составляют силы общества. Мы их отличаем от сил отдельных лиц. Сила общества не равна сумме сил его членов; она значительно больше. Это объясняется организацией общества, сплачивающей силы отдельных личностей, привычкой подчиняться требованиям общественной жизни и нравственным ее авторитетом в глазах членов общества. [783]

Общение людей принимает разнообразные формы, более или менее обширных и интенсивных соединений. Каждое меньшее общение подчиняется большему, так что сила меньших может быть рассматриваема, как разветвление сил большего союза. В конце концов все союзы людские сводятся к одному общему союзу человечества, так как человечество обнимает собою все меньшие союзы и они зависят от него. Но сила не каждого общественного союза получает определенное внешнее выражение, а только сила тех, которые имеют определенную организацию. Только сила таких организованных союзов, проявляющаяся как власть их над своими членами, и может быть объектом прав. Наиболее важными союзами такого рода являются государство, церковь и семьи. [...]

[...] Юридические отношения не остаются неподвижными. Они возникают, изменяются, исчезают. Чем же обусловливаются эти изменения?

Юридическое отношение необходимо предполагает составляющие его право и обязанность, а они являются результатом применения юридических норм. Мы знаем с другой стороны, что применение юридических норм обусловлено наличностью известных фактов, определенных в их гипотезе. Поэтому и жизнь юридических отношений обусловливается чередованием таких фактов, служащих фактическим предположением применения юридических норм. Факты, обусловливающие применение юридических норм, называются также юридическими фактами.

Фактическим предположением применения юридической нормы обыкновенно служит наличность не одного факта, а нескольких. Например, для приобретения права собственности посредством давностного владения необходимо: 1) намерение владеть вещью как своею; 2) определенная продолжительность владения; 3) непрерывность и 4) бесспорность. Только при наличности всех этих условий давностное владение порождает право собственности. Совокупность всех таких обстоятельств, наличность которых служит условием применения юридической нормы, называется составом фактических предположений (Thatbestand). Условия, входящие в состав фактических предположений, могут относиться или к внешним фактам, или к области сознательной душевной жизни человека, что может иметь место, конечно, только в отношении к человеческим действиям, так как в них только участвует человеческое сознание. Сообразно с этим различают объективный и субъективный состав фактических предположений. Так, для того чтобы завещание имело [784] юридическую силу, требуется наличность не только определенных внешних объективных условий (иметь письменную форму, быть составленным при участии определенного числа свидетелей), но и кроме того, со стороны составителя завещания, требуется наличность и некоторых субъективных условий (здравый ум и твердая память). Совокупность внешних условий образует объективный состав завещательной сделки, а совокупность условий, относящихся к душевному состоянию завещателя, – ее субъективный состав. Применение юридической нормы может быть обусловлено одними только объективными условиями. Это имеет место в отношении ко всем тем юридическим фактам, которые не представляются действиями людей. Напр., открытие наследства по закону обусловлено только смертью наследователя и наличностью у него родственников, способных наследовать. Никаких субъективных условий тут не требуется. Но исключительно субъективного состава фактические предположения не могут возникнуть. Это потому, что право имеет дело только с мыслями, проявившимися вовне. Сами же по себе, независимо от их проявления вовне, мысли наши и желании не подлежат юридической нормировке. Юридическое значение могут иметь только человеческие действия, представляющие собою внешнее проявление мысли или желания и слагающиеся из субъективного (мысль) и объективного (внешнее ее проявление) элементов. Таким образом, мы получаем первое различие юридических фактов: на события, имеющие только объективный состав, и действия, имеющие и субъективный, и объективный состав.

Различным также может быть отношение юридических фактов к требованиям юридических норм: юридические факты могут быть согласны с ними, но могут им и противоречить. Сообразно с этим юридические факты бывают или правомерные или неправомерные.

Если принять в соображение как различие событий и действий, так и различие правомерных и неправомерных фактов, то получим четыре категории юридических фактов: 1) правомерные события, 2) правомерные действия, 3) неправомерные события и 4) неправомерные действия. Такая классификация юридических фактов представляет, однако, некоторые неудобства. Дело в том, что не при всяком правомерном действии имеет значение внутренняя сторона. Многие правомерные действия людей юридически рассматриваются совершенно так же, как и событии, так что внутренняя сторона их не имеет никакого значения. Будут ли они сознательными действиями или нет, юридическое значение их остается совершенно одинако[785]вым. Напр., уничтожение собственной вещи одинаково влечет за собой прекращение права на нее, все равно будет ли оно уничтожено сознательно или нет и то же самое последствие наступило бы и в том случае, если бы вещь погибла, случайно, в силу действия сил природы. Поэтому все таковые правомерные действия, для юридических последствий которых безразлична их внутренняя сторона, относятся к числу событий и вместе с ними называются юридическими фактами в тесном смысле, а в особую группу выделаются только те правомерные действия, юридическое значение которых обусловлено намеренным их совершением. Эти действия технически называются юридическими действиями. Надобно заместить также, что неправомерные события имеют юридическое значение лишь настолько, насколько ими порождается длящееся неправомерное состояние, требующее восстановления права. Поэтому вместо неправомерных событий говорят обыкновенно о неправомерном состоянии. Наконец, неправомерные действия короче называются правонарушениями.

Таким образом, с указанными изменениями мы получаем следующие четыре категории юридических фактов:

1) собственно юридические факты;

2) юридические действия;

3) неправомерные состояния;

4) правонарушения.

Юридическими фактами в тесном смысле слова называются такие события и действия, которые не представляют собою ничего противного требованиям юридических норм и которым независимо от намеренности их совершении присвоено определенное юридическое значение, заключающееся или в установлении новых прав и обязанностей, или в изменении и прекращении уже существующих. Так как право и обязанность всегда служат лишь результатом разграничения юридическою нормою сталкивающихся интересов, то юридическое значение присваивается лишь тем фактам, которые могут служить признаком или причиной наличности известных интересов, или их изменения и исчезновения. Так, напр., рождение в пределах данного государства и от его граждан предполагает наличность интереса считаться подданным этого самого государства и потому порождает право местного подданства. Так неосуществление права в течение долгого времени может служить признаком исчезновении интереса, составлявшего содержание права: на этом и основана погасительная давность. В других случаях юридический [786] факт составляет причину появления, изменения или прекращения интересов. Так смерть лица есть причина прекращения всех его интересов и потому влечет за собою прекращение всех его прав.

Но далеко не все интересы представляются так прямо связанными с определенными фактами. Можно сказать, что даже большинство интересов не имеют таких внешних, легко распознаваемых признаков их появления, изменения и прекращения. В таких случаях гипотеза нормы не содержит в себе указания на определенные факты, а ставит применение нормы в зависимость от признания наличности данных интересов в каждом частном случае лицами или признанными к тому долгом службы, или побуждаемыми к тому личными своими интересами. Признание наличности интересов выражается, конечно, в действиях людей, и притом непременно действиях, вызванных намерением признать наличность данного интереса. Случайно или бессознательно совершенное действие не может служить выражением такого признания. Следовательно, применение норм, разграничивающих интересы, которые не могут быть приурочены к определенным, легко распознаваемых признакам, обусловливается намеренно дубля того совершаемыми действиями или иначе юридическими действиями. Юридические действия бывают двоякого рода. Если совершение их предоставлено частным лицам, побуждаемым к их совершению личным интересом – это будут юридические сделки (negotia juris, Rechtsgeschafte); если же совершение, их предоставлено должностным лицам, побуждаемым к тому долгом службы, это – распоряжения (Verfugungen). Как те, так и другие могут быть и односторонними и двусторонними. Одностороннее действие есть проявление одной воли; двустороннее – совместное проявление двух или нескольких воль. Односторонняя юридическая сделка может касаться только собственных прав деятеля, потому что только над ними частное лицо имеет власть распоряжения. Примерами односторонней сделки могут служить завещание и отказ от собственного права. Одностороннее правительственное распоряжение, как проявление власти, может касаться и прав частных лиц: оно может их ограничивать и прекращать. Двусторонняя сделка основывается на соглашении не подчиненных друг другу лиц и имеет потому форму договора. Двустороннее распоряжение не может иметь такого характера, так как из двух участвующих в ней воль одна есть властвующая, другая подчиненная. По тому тут взаимное их соотношение получает характер соотношения просьбы (напр. [787] просьбы об определении на службы, о даче концессии) и соизволения на нее (принятие на службу, предоставление концессии).

Совершение как юридических сделок, так и правительственных распоряжений обставлено известными условиями, относящимися частью к субъекту, совершающему действия, частью к форме самых действий. Способность совершать юридические сделки называется дееспособностью. Дееспособности лишены несовершеннолетние, душевнобольные и лишенные всех прав состояния. Кроме того, в отношении к отдельным родам действий установляются специальные ограничения. Поэтому различают общую и частную дееспособность. Действие, совершенное недееспособным субъектом, признается ничтожным.

Способность совершать правительственные распоряжения составляет понятие компетенции. Общей компетенции не существует. Компетенция каждого правительственного учреждения ограничена только распоряжениями определенного рода. Распоряжение, сделанное вне пределов предоставленной учреждение компетенции, так же не имеет силы, как и действие недееспособного.

Для некоторых юридических действий установлена определенная форма, причем она может имеет двоякое значение: иногда форма не имеет безусловной обязательности и служит только для придания действию большей определенности и для облегчения в будущем удостоверения в действительном совершении действия, во времени совершения и в самом содержании действия. Такие формы суть только формы упрочения (corroЬoratio). В других случаях форма установ-ляется как неотъемлемая принадлежность действия, так что вне этой формы данного действия вовсе не может существовать, как юридического действия. В таком случае форма не только служит упрочению, но и составляет, так сказать, самое тело действия (corpus ne-gotii). Примером форм первого рода служить письменная форма заемного обязательства. Заем может существовать и вне письменной формы и в случае признания долга должником, долг может быть с него взыскан и без предъявления письменного обязательства. В пример формы, служащей неотъемлемой принадлежностью сделки, можно привести крепостную форму купчей: вне этой формы купля недвижимости вовсе не существует. Домашняя купля недействительна, хотя бы никем не оспаривалась.

Подобное же различие форм применяется и к правительственным распоряжениям. Одни из установленных для них форм вызываются только соображениями удобства и порядка делопроизводства, и не[788]соблюдение таких форм может влечь для нарушителя формы дисциплинарную ответственность, но не лишает распоряжения обязательной силы. Другие формы, напротив, являются непременным условием самой обязательности распоряжения для граждан.

Юридические действия могут быть совершаемы одним лицом за другое в силу представительства. Оно заключается в том, что представитель совершает действие от имени представляемого, с тем чтобы все юридические последствия этого действия наступили для представляемого. Представительство может быть необходимое и добровольное. Необходимое представительство имеет место в отношении к тем лицам, которые сами не могут совершать юридических действий, каковы недееспособные юридические лица, лишенные естественной способности действовать и нуждающиеся поэтому в помощи представляющих их органов. Добровольное представительство имеется в тех случаях, когда лицо, способное и само совершить юридическое действие, поручает совершение его другому лицу по соглашению.

Неправомерное состояние и правонарушение имеют между собой то общее, что и то, и другое представляет противоречие требованиям права. Но вместе с тем между ними существует и существенное различие. Требования юридических норм обращаются только к сознательной воле людей: право не может и не стремится регулировать действие бессознательных сил природы. Поэтому и нарушителем права может быть только одна сознательная воля человека. Все совершенное другими деятелями не может составить правонарушения. Но и бессознательно действующие силы могут породить такое положение вещей, которое противоречит требованиям права. Ветер, напр., может унести вещь, принадлежащую одному, во владение другого. Сюда же относятся случаи, когда люди действуют бессознательно, напр., в припадке душевной болезни. Во всех этих случаях нет правонарушения, а может быть только неправомерное состояние.

Неправомерное состояние всегда порождает интерес восстановления согласного с требованиями права положения вещей и потому из него вытекает для того, осуществление чьих прав стеснено неправомерным состоянием, право требовать его устранения. Правонарушение кроме интереса восстановления правомерного состояния порождает и другие интересы. Дело в том, что сознательное совершение запрещенного юридической нормой представляет общую опасность подрыва авторитета этих норм и, следовательно, проч[789]ности юридического порядка, обеспеченности прав. Отсюда – потребность в таких мерах против правонарушителя, которые бы предупредили повторение правонарушений. Сознательное правонарушение, далее, всегда предполагает вину нарушителя и потому порождает требование возмездия. Наконец сознательное нарушение права служит признаком такого настроения воли правонарушителя, которое требует исправления. Для осуществления всех этих интересов: предупреждение повторены правонарушения, возмездия за вину, исправления преступника – служит наказание.

Не всякое, однако, сознательное правонарушение наказуемо. Наказания установляются лишь за те из них, которые представляют более общее значение; за те же правонарушения, которые касаются главным образом прав отдельных лиц, налагается обязанность вознаградить потерпевшего за причиненный ему вред.

Правонарушения, влекущие за собой наказания, называются преступлениями.

Сознательность совершения есть необходимое условие наказуемости, потому что только сознательное действие может быть вменено в вину человеку. Только виновного можно наказывать. Вина может быть различна. Вина преступника может быть прямо направлена на нарушение права – это умышленная вина; но вина может также состоять и в том, что человек совершает действия представляющие опасность правонарушения: это вина неосторожная. [...]

ОБЩЕСТВЕННЫЕ УСЛОВИЯ РАЗВИТИЯ ПРАВА

[...] Право выражает собою не объективно данное подчинение личности обществу, а субъективное представление самой личности о должном порядке общественных отношений.

Но из этого не следует, чтобы право было односторонним продуктом личной сознательной воли.

Образование представлений о должном порядке общественных отношений не есть Дело сознательное и произвольное. Личность невольно и бессознательно приходит к созданию своих идеалов и потому склонна видеть в них не свое субъективное творчество, а воспроизведение объективно, независимо от нее существующего порядка житейских отношений. И чем ниже умственное развитие личности, тем менее сознает она субъективное происхождение своих [790] идеалов, тем решительнее смешивает она свои субъективные понятия с окружающею ее реальностью.

Мало того: вырабатываемые личностью представления не только не имеют произвольного характера, но они не представляются даже вполне индивидуальными. Бессознательный процесс их образования определяется кроме субъективных свойств личности, окружающей ее средой, да и самые субъективные свойства личности слагаются частью под влиянием наследственности, частью под влиянием той обстановки, среди которой живет человек. Потому идеалы, вырабатываемые отдельными личностями, принадлежащими к одному и тому же обществу, представляются в общем одинаковыми и только в подробностях замучаются в них индивидуальные различия. Особенно на первых стадиях общественного развития ничтожны были индивидуальные особенности: формы человеческого общения не были тогда так многообразны, как в настоящее время. Обособленное и замкнутое государственное общение обнимало собою тогда все стороны человеческой жизни, все человеческие интересы. Даже религия была государственным установлением. При таких условиях все развитие отдельных личностей, составлявших государство, определялось всецело и исключительно одной и той же окружавшей их общественной средой. Тогда вовсе не могло быть, как это мы постоянно видим в настоящее время, принадлежности личности одновременно различным общественным союзам и при том так, чтобы граждане одного и того же государства принадлежали к различным общениям, напр., к различным церквам, различным союзам, и т.п. При таких условиях вырабатываемые отдельными личностями идеалы естественно оказывались одинаковыми у всех членов общества. Поэтому прежде индивидуальных воззрений на то, каковы правильные, справедливые отношения между членами общества слагаются общие, всеми одинаково признаваемые нормы таких отношений. Образующееся с течением времени индивидуальное представление о таких нормах является уже с характером частных уклонений от исконного общего всем правосознания.

Вместе с тем и общественное значение права не ограничивается только тем, что оно делает возможным сосуществование индивидов, совмещение их свободы. Право является также важным условием общественного прогресса. Содержание общественной жизни составляет совокупность интересов отдельных личностей, составляющих' общество. Но интересы эти представляются крайне подвижными и» изменчивыми, так что и у одной и той же личности интересы посто[791]янно меняются. В различные моменты своей жизни и в различных условиях своего положения один и тот же человек нередко руководится прямо противоположными интересами. И в общей сложности, и в общем ходе общественной жизни замечается то же чередование интересов. Под влиянием разнообразных условий, политических, экономических, религиозных, получают в обществе возобладание то одни, то другие интересы, стремящиеся подчинить себе в данный момент все другие интересы, определить собою всю общественную деятельность. Изменятся условия, подымется другая волна общественного настроения и тогда вместе с нею выносятся на смену прежним иные, новые интересы. При отсутствии права, разграничивающего сталкивающиеся между собой интересы, временное возобладание в обществе одного какого-нибудь интереса вело бы за собой принесение ему в жертву всех других и тем самым преобладающей потребности данной минуты приносились бы в жертву необходимые условия нормального развития общества в будущем.

Правильному развитию общественной жизни будут созданы весьма серьезные препятствия, если, например , получившему почему-нибудь в данный момент особенное значение интересу обеспечения внешнего порядка будут опрометчиво принесены в жертву необходимые условия духовного развития общества, если для предупреждения распространения опасных учений будет подавлено всякое свободное проявление мысли. Быть может, внешний порядок и будет при таких условиях восстановлен скорее, но в будущем общество долгое время будет ощущать вредные последствия утеснения духовной свободы.

Право, разграничивая разнородные интересы, составляющие содержание общественной жизни, устраняет возможность подобного рода явлений. Как бы ни был тот или иной отдельный интерес заслонен другими, преобладающими в данное время, всегда найдется в составе общества хотя бы незначительное меньшинство, отстаивающее этот временно заслоненный интерес. И вот если господство права признается в обществе, если поэтому уважаются и права меньшинства, данный интерес будет охранен за меньшинством, а вместе с ним и для всего общества в его будущем. [...]

[...] Нет сомнения, что главная опора всякой государственной власти есть не что иное, как высокое развитие чувства законности. Государственная власть никогда не может опираться исключительно на физическую силу уже потому, что правительство в каждом государстве всегда является меньшинством в обществе. Вот почему [792] наиболее важною опорою для власти является чувство законности: оно побуждает граждан исполнять веления законодателя и служит гарантиею того, что предписанная закона будут исполняться гражданами, даже в тем случаях, когда им приходится стеснять себя в своих отношениях к государственной власти. Понятно, что это чувство законности, с одной стороны, составляет основную силу для правительства, заставляя подданных добровольно подчиняться его велениям, а с другой стороны, заставляет государственную власть ограничивать себя в своих действиях, потому что деспотическая государственная власть является главным препятствием для развития чувства законности. Для того, чтоб в обществе сложилось чувство законности, необходимо прежде всего, чтобы закон исполнялся строго теми людьми, которые стоят выше всех в обществе, т.е. органами правительства.

Рядом с указанным соображением, в силу которого правительство, в видах развиться чувства законности, не должно нарушать наиболее важных прав граждан, является другое основание, в силу которого закономерная власть является наиболее целесообразною и политичною. Рядом с чувством законности второю основою силы всякой государственной власти является правильная организация. Действительно, правильная организация дает большую экономию силы и является таким образом одним из оснований силы государственной власти. Между тем правильная организация в государстве может быть достигнута только под условием строгой законности, строгого подчинения и органов власти раз установленным законам.

Таким образом, по мнению Иеринга, существует два основании, самоограничения власти правом, а именно: 1) то, что государственная власть, ограничивая самую себя правом, тем самым усиливает в обществе чувство законности, которое является главным основанием ее силы, и 2) то, что, устанавливая обязательность юридических норм не только для отдельных граждан, но и для своих органов, государственная власть вместе с тем получает правильную организацию и тем экономизирует свои силы.

В этих объяснениях Иеринга без сомнения заключается значительная доли истины. Дальновидные, понимающие свое положение представители власти, конечно, и в собственном интересе ограничивают свое властвование, чтобы тем более упрочить его. Но из этого не следует еще, чтобы все явления ограничения власти правом можно было объяснить как сознательное самоограничение власти в собственном интересе. Это противоречит прежде всего самим же Иё[793]рингом выставленному учению о том, что право развивается не само собой, мирно, а как результат борьбы интересов. Если право есть результат борьбы противоречивых интересов, оно не может быть просто самоограничением власти. История развития государственного порядка действительно свидетельствует нам, что правомерность властвования, законность управления лишь в редких, исключительных случаях установляется свободным актом самих органов власти. В большинстве случаев ограничение власти правом дается дорогой ценой упорной борьбы различных элементов общества между собой. И во всяком случае ограничение власти правом в общем сознании не представляется только вопросом целесообразности, следовательно чем-то факультативным, а напротив признается должным, обязательным, независящим от усмотрения отдельных конкретных органов власти.

Понимание власти, как силы, обусловленной не волею властвующего, а сознанием зависимости подвластных, дает само собой объяснение ограничения осуществления функций власти правом как объективного факта, независимого от сознательных расчетов целесообразности со стороны самих органов власти. [...]

[...] Если властвование опирается на сознание зависимости граждан от государства, это не может не определять содержания актов властвования, их рамок и условий. Они не могут тогда определяться исключительно волею властвующего. Для того чтобы орган власти мог в своей деятельности опереться на сознание подчиняющихся их зависимости от государства, необходимо, чтобы его действия находились в известном соответствии с этим сознанием подвластных, с теми представлениями, какие они имеют о государстве, об его отношении к праву, к личной и общественной свободе. Власть государства простирается лишь настолько, насколько граждане сознают себя от него зависимыми. Поэтому всякое сознание личной или общественной свободы непременно обусловливает соответственное ограничение государственной власти.

Таким образом, ограничение власти правом установляется не потому только, что дальновидные представители власти сознательно ограничивают себя правом граждан по соображениям целесообразности, а потому также, и притом главным образом потому, что сознание зависимости от государства, служащее основой его власти, никогда не бывает безграничным, безусловным, и с развитием общественной жизни, с образованием наряду с государством множества других общений, с успехами международного общения, со[794]знаваемая нами зависимость от государства становится все ограниченнее и условнее. Властвование над нами государства и ограничение этого властвования правом имеют одно и то же общее основание – в нашем сознании, в сознании зависимости от государства и в сознании благо ряда интересов, противопоставляемых интересам власти и требующих определенного с ними разграничения. [...]

 

Печатается по: Хропанюк В. Н. Теория государства и права. Хрестоматия. Учебное пособие. – М., 1998, – 944 с. (Красным шрифтом в квадратных скобках обозначается начало текста на следующей  странице печатного оригинала данного издания)