ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ И ИДЕОЛОГИИ

предыдущая  Моро Де Фарж. Введение в геополитику  следующая

Анализ влияния географии на политические отношения предполагает предварительное изучение важнейших механизмов, посредством которых люди вырабатывают свои представления о пространстве. Между человеком и пространством существует гибкая диалектическая связь: если пространство способствует формированию характера человека, то и человек, его взгляды, поступки и труд непрерывно изменяют пространство.

Человек существует в пространстве и во времени, причем эти оба фактора находятся в тесном взаимодействии. Освоение пространства, а затем и времени начинается в самом раннем детстве. Ребенок берет в руки предметы, бросает их, наталкивается на мебель, падает… Так он осознает пространство, его пустоты и находящиеся в нем предметы, знакомится с понятиями “высоко” и “низко”, “твердо” и “мягко”. Пространство, которое осваивает и создает ребенок, представляет собой сложный комплекс, постепенно заполняющийся приятными и страшными вещами, воспоминаниями, символами. И у отдельного человека, и у любого сообщества (цивилизация, Церковь, нация) представления и понятия о пространстве формируются и изменяются благодаря накапливаемому опыту.

Пространство – это “объективная” реальность, но люди и их сообщества воспринимают ее через свои “субъективные ощущения”. Пространство является элементом внешней среды, от которого человек не может абстрагироваться, однако влияет этот элемент по-разному в каждой конкретной ситуации.

Итак, как формируется восприятие пространства? как возникает географическое сознание? каким образом оно меняется? Три фактора имеют существенное значение для поиска ответа на эти вопросы: образ жизни (I), уровень знаний, техника освоения пространства (II), наконец, характер общественно-политических структур (III). В русле исторического развития факторы этих трех категорий постоянно переплетаются и непрерывно воздействуют друг на друга. Но для простоты изложения предмета постараемся представить их в “чистом виде”. [c.3]

Пространство существует независимо от воли человека. Но у людей существуют свои потребности: в первую очередь в пище, а также в жилье, в общении, в верованиях и т.д. Поэтому люди начинают придумывать, осваивать, создавать, разрушать свое пространство.

Эти отношения между человеком и пространством вызывают к жизни ключевые процессы, которые составляют ядро истории человечества.

История, а вернее, представления, которые она вызывает в сознании людей, кристаллизуются вокруг простых и очевидных противопоставлений, являющихся границами временных циклов. Одним из таких противопоставлений является различие между кочевым и оседлым образом жизни.

– Земледелец принадлежит той земле, которую он обрабатывает и которая обеспечивает его существование. Это крестьянин, египтянин, китаец, француз.., повторяющий из поколения в поколение одни и те же методичные жесты, чтобы собирать урожай на одном и том же участке земли. Для такого человека пространство ограничивается его полем, его жилищем и его деревней. Так в течение поколений подавляющее большинство людей жили в своем маленьком мире, ограниченном близким горизонтом, за которым лежал чужой и враждебный мир.

– Для кочевника, не представлявшего себе жизни без своего коня, пространство было бесконечно. Он его завоевывал и опустошал, чтобы тут же отправиться на поиски новой добычи. В отличие от крестьян, глубоко укоренившихся на своей земле, кочевники были в постоянном движении, они грабили и убивали земледельцев. Поэтому на определенном этапе история человечества была историей борьбы между оседлыми и кочевыми народами.

Кочевники создавали обширнейшие империи, примером которых может служить степная империя от Европы до Китая, однако эти империи рассыпались так же легко, как пыль на ветру. В то же время забитый, замордованный и ограбленный крестьянин всегда умудрялся пережить своего хозяина. Самые старые страны мира, такие как Египет, Китай, Иран и даже Франция пережили множество нашествий и иностранных тиранов. Однако основные рукотворные черты этих стран – поля, ирригационные системы, дороги… – неизменно возрождались [c.4] после ухода очередного завоевателя.

В конце XX века эти два представления о пространстве оказались смещенными. С незапамятных времен “среднестатистический” человек был крестьянином. Сейчас он стал горожанином, живущим в безликом микрорайоне недалеко от городской окраины. Кочевники воплощали благородство мира, сейчас к их числу можно отнести туарегов Сахары или последние караваны, передвигающиеся в Аравийской пустыне. Но государства не любят иметь дело с кочевниками, которые не признают границ и не могут быть соотнесены с какой-нибудь конкретной точкой на географической карте. Гордые путешественники оказываются в положении бродяг, лиц без определенного места жительства, а их извечные караванные пути перерезаны государственными границами.

Сегодня существует еще два вида кочевников: нищие эмигранты, блуждающие в поисках земли обетованной, и международная элита, перемещающаяся из самолета в самолет, из офиса в офис и из одного, шикарного отеля в другой.

В одной из своих басен Жан де Лафонтен противопоставляет полевую мышь, навсегда связанную с землей, и городскую крысу с ее постоянной и бессмысленной суетой. Каждый живет в своем мирке, что гарантирует всеобщую гармонию.

– Крестьянин все еще тесно соприкасается с природой. Близкий и естественный мир, объект постоянного приложения сил земледельца, в то же время представляется ему таинственным и грозным. Для многих первобытных обществ, в том числе и греков античного периода, земля была матерью, живым существом, источником плодородия, порождавшим человека и забиравшим его в свое лоно после его смерти. Крестьянин поклонялся жестоким и неблагодарным силам природы, но в то же время противостоял им и покорял их.

Пространство земледельца – его участок земли или деревня с ее окрестностями – было четко определено и ограничено. Место, люди и их роли были давно известны и оставались неизменными. Все, что приходило извне – новости, приезжие… – тотчас вносило смуту в этот замкнутый мир.

– Горожанин живет и перемещается в рукотворном пространстве. Всякий большой город – от Вавилона до Александрии, от Рима до Парижа и от Лондона до Нью-Йорка – стремится стать самодовлеющим, замкнутым целым. Для каждого короля и императора (от Александра Македонского, закладывавшего каждый раз новую Александрию в [c.5] конце очередного этапа своих завоеваний, до Петра I, воздвигшего Санкт-Петербург на российских болотах) градостроительство было способом увековечить память о себе, средством сравняться с Богом и создать новый мир на пустом месте.

В городах искусственное закрывает и скрывает природу. Ритмы диктуются не солнцем и временами года, а мерным движением часового механизма. А пространство отмечается улицами и проспектами, пунктирами памятников, кое-где до сих пор ограничивается городскими стенами.

Город – это место контактов, обменов, потоков; но в то же время он обрекает своих жителей на анонимность и одиночество. Крупные города – от Багдада из сказок Тысячи и одной ночи до Нью-Йорка, современного Вавилона, – порождают большие надежды: там каждый может стать богачем или известным артистом. Бальзак и Бодлер великолепно продемонстрировали, что в крупных городах между тьмой и светом, между безвестностью и славой существует столько же кругов, сколько в Божественной комедии Данте.

Города разрушают иллюзии и порождают горькие разочарования. Они обещают вечный праздник, роскошь и известность, но очень скоро блестящие миражи исчезают, и остаются только пустые и холодные улицы.

Это противопоставление города и деревни является одним из важнейших в представлениях человека об окружающем мире. Деревенский мир – это “естественный” мир, населенный цельными и честными людьми. Город – это “искусственный” мир, в котором живут испорченные люди. После поражения французской армии в 1940 году Петен выступил с обличением пороков сластолюбивых парижан и прославлением достоинств земли, которая никогда не лжет и способна возродить Францию. А в первой половине 70-х годов красные кхмеры изгоняли камбоджийцев из городов и отправляли их для перевоспитания на рисовые плантации.

В конце XX века город и деревня претерпевают значительные изменения. Города утрачивают ярко выраженный центр, сливаются с пригородами и трансформируются в безликие мегалополисы. Деревни в одних местах пустеют, в других превращаются в дачные поселки. И как это уже было во времена Руссо, такие изменения вызывают ностальгические воспоминания о райской девственной природе, которая давала все, ничего не требуя взамен.

– Для производителей богатство является видимым и осязаемым: хлеб, руда, машины, предметы потребления… Согласно учению физиократов XVIII века, единственным подлинным богатством является [c.6] земля, т.к. именно она кормит, одевает и согревает человека. Маркс и марксизм восприняли эти представления, отождествляя капитализм и современность с заводами и прочими средствами производства. Пролетариат освободит человечество, потому что он является классом, создающим промышленную продукцию.

Связь между материальным производством, могуществом и контролем над территорией имеет огромное значение для понимания исторических процессов, протекавших в период с 1850 по 1950 год. Могущество государства обуславливается рядом факторов: во-первых, владение источниками сырья (уголь, железо, позднее нефть…). Государства-континенты (США, Россия – СССР…) имели уникальное преимущество: они обеспечивали себя за счет собственных источников почти всем необходимым для выживания в условиях автаркии. Те державы, которые были лишены такого преимущества, принялись создавать свои империи (колониальные империи Англии и Франции, “жизненное пространство” гитлеровской Германии, “сфера совместного процветания” Японии).

– Для торговца пространство определяется не количеством богатств, которые там находятся, а потенциалом товарных и сырьевых рынков. Его богатство создается в результате торговых операций. Следовательно, он нуждается в путях сообщения, в связи, в торговой сети, в складах; по этой же причине он очень чувствителен ко всякого рода ограничениям, затрудняющим движение товаров, денег и рабочей силы.

По логике европейских торговцев конца Средневековья и начала эпохи Возрождения, было необходимо захватить и контролировать самые надежные и дешевые торговые пути. Для этого следовало отказаться от Великого шелкового пути, проходившего через Центральную Азию, и отыскать морской путь на Дальний Восток: вокруг Африки или через Атлантику.

Как промышленный капитализм, так и марксизм противопоставляют производителя и торговца, указывая, что первый создает богатство, а второй всего лишь покупает и продает товары, произведенные другими людьми, т.е. занимается спекуляцией. В отличие от промышленного предприятия, где все подчинено рационализму и эффективности, торговля является ненужным посредником, который получает незаслуженную прибыль за счет произвольного увеличения цен. Антисемитизм подпитывается представлениями о евреях, паразитирующих за счет промышленности.

В конце XX века оказалось невозможным разделить такие понятия, как ресурсы, с одной стороны, и потоки товаров и сырья, а также обмен технологией и информацией, с другой. Советская империя, [c.7] основанная на самодостаточности, рухнула в 1991 году, потому что она, будучи изолированной по собственной инициативе от мировой экономики, лишилась достижений технического прогресса в области электроники и информатики, но в то же время не смогла противостоять проникновению информации в советское пространство через касеты и параболические антенны. Как вынуждены констатировать некоторые промышленные гиганты (General Motors, IBM…), недостаточно только производить, нужно еще уметь торговать. Посредник, обеспечивающий контакт между спросом и предложением, начинает играть роль одного из столпов мировой экономики, т.к. последней чрезвычайно трудно поддерживать свое равновесие в результате постоянно ускоряющегося движения товаров, услуг, идей и представлений.

В отличие от моря земля является “естественной” средой обитания человека. Существующие на ней ориентиры – горы, ущелья, долины и реки – лишь в исключительных случаях претерпевают заметные изменения в пределах одной человеческой жизни. Земля может быть размечена, разграничена и поделена. Моря и океаны, которые покрывают две трети земного шара, представляют собой среду, где человек не может укорениться.

– Человек, живущий на земле, подчиняется логике присвоения. Таким образом, согласно либеральной философии, собственник является абсолютным хозяином своего владения, где он может распоряжаться по своему усмотрению. Монархи, а затем и государства-нации, тоже ведут себя, как собственники своих территорий, постоянно укрепляя и обустраивая их.

– Моряк хорошо понимает, что море не поддается присвоению. Моряк использует море для своих нужд и даже может попытаться установить контроль над ним, опираясь на элементы суши (бухты, проливы, острова). Великобритания, являющаяся одной из крупнейших морских держав, с XVII века и до второй мировой войны господствовала над морями и океанами благодаря контролю над несколькими ключевыми географическими точками: Ла-Манш, Гибралтар, Аден, Ормузский пролив, Сингапур, Гонконг…

Если землю очень легко поделить, то с морем это сделать чрезвычайно трудно из-за огромной протяженности покрытого водой пространства. Этим объясняются непрерывные споры, ведущиеся начиная с XVII века между сторонниками двух точек зрения на морские границы.

Одни считают моря и океаны открытым пространством, где все страны имеют право на свободное судоходство. Британская империя [c.8] отстаивает эту концепцию не только из идеологических соображений, но и потому, что ее превосходство предполагает ничем не ограниченную свободу судоходства, единственным гарантом которой выступал английский флот. (Соединенное королевство постоянно следило за тем, чтобы его военно-морские силы превосходили бы силы его ближайших соперников). В этом плане США стали наследником Великобритании после окончания второй мировой войны.

Противниками вышеуказанной концепции выступают те, кто распространяет на моря и океаны логику территориальных захватов. Это естественное поведение любого государства-нации. Таким образом, после второй мировой войны океаны стали рассматриваться не только как судоходные пути, но и как зоны экономических интересов (месторождения нефти и газа, источники минерального сырья и т.д.). Следовательно, на моря и океаны была распространена логика собственности и суверенитета: территориальные воды, т.е. двенадцатимильная полоса вдоль побережья, статус которой приравнивается к статусу национальной территории, континентальный шельф, рассматриваемый как продолжение сухопутных владений соответствующего государства, двухсотмильные экономические зоны, в которых только прибрежное государство имеет право эксплуатировать биологические и иные ресурсы. Несмотря на лихорадочное присвоение акваторий, примерно 60% поверхности мирового океана все еще остается вне национальной юрисдикции.

Те, кто живет на суше, и те, кто бороздит морские просторы, имеют разные представления о пространстве. Первые провозглашают себя хозяевами земли, а вторые никогда не забывают, что след от корабля исчезает почти мгновенно.

В XX веке успехи авиации, а затем и космонавтики породили новые представления о пространстве. Сверху города оказались похожими на скопление маленьких кубиков, а поля – на лоскутные одеяла. Естественные препятствия выглядели очень незначительными, а расстояния резко сократились.

Пилотируемые полеты космических кораблей и снимки, сделанные с помощью искусственных спутников Земли, дали возможность человеку взглянуть на свою планету со стороны. Это позволило воочию убедиться в том, что Земля представляет собой маленький шарик, затерянный в просторах Вселенной. Человек обнаружил, что на определенном расстоянии все, что составляет основу его жизни – его дом, города, дороги, – выглядит, как неясное скопление цветовых пятен.

Образ жизни во многом способствует формированию представлений о пространстве. В конце XX века эти представления перемешиваются, взаимодействуют друг с другом. Ностальгическое стремление к укоренению, желание принадлежать к определенному пространству [c.9] вступает в противоречие с потребностью переезжать с места на место, изменяться, приспосабливаться к новым условиям.

Географическое сознание человека формируется также под влиянием инструментов и методов, с помощью которых он изучает пространство. Кочевники, пересекавшие со своими караванами бескрайние пустыни, не умели ни читать, ни писать и не пользовались какими-либо картами. Что же позволяло им с такой точностью находить свой путь? Их знания являлись результатом долгого и терпеливого усвоения сведений, передававшихся из поколения в поколение; эти люди изучали пустыню, запоминали мельчайшие ориентиры благодаря усердию и памяти, которые, наверно, навсегда утрачены современным человеком, воспитанным в закодированном мире, где существует огромное количество всевозможных указателей.

Изучение пространства не является изолированным процессом. Оно тесно связано с эволюцией в области экономики, политики и культуры.

1. До Великих географических открытий, начало которых датируется серединой XVI века, лишь небольшие участки земного шара были “изучены”, вернее, нанесены на географические карты.

Наиболее известной и широко применявшейся была карта, составленная Эратосфеном (275–194 гг. до новой эры). Он был первым ученым, определившим с большой точностью окружность земного шара. Карта Эратосфена, относящаяся к 220 году до новой эры, изображала бассейн Средиземного моря, Черное море, полуостров Сомали (Африканский рог), Аравийский полуостров и Персидский залив. Эратосфен, служивший главным библиотекарем Александрии, использовал сведения, полученные от моряков и путешественников, а также результаты астрономических наблюдений. Несколько веков спустя Пталомей (90–168 г.г.), александрийский астроном и географ, составил карту, очень похожую на карту Эратосфена; карта Пталомея использовалась вплоть до XVI века.

2. На протяжении одного лишь XVI столетия европейцы получили столько информации, что ее оказалось достаточно, чтобы представить на карте всю поверхность земного шара, указав местонахождение и пропорции всех континентов.

Это колоссальное расширение человеческих горизонтов явилось результатом множества перемен в деятельности людей, в частности, [c.10] широкого применения компаса. Целые династии картографов в Генуе, Венеции, Флоренции и Барселоне неустанно наносили на бумагу результаты открытий, которые в большинстве случаев ограничивались линией побережья. Наконец были предприняты великие путешествия:

Колумб отправился к неведомым землям Запада (1492–1498), Васко да Гама обогнул Африку и достиг берегов Индии, Магеллан и Элькано совершили первое кругосветное путешествие (1519–1522).

В 1507 году, 15 лет спустя после первой высадки Колумба на побережье Карибского моря, немецкий картограф Мартин Валдземюллер опубликовал карту мира, указав существование на Западе отдельной от Азии земли, названной им Америка (по имени флорентийца Америго Вестпучи). В 1569 году фламандец Герард Меркатор представил известный в то время мир с использованием разработанной им равноугольной цилиндрической проекции (когда расстояние между параллелями увеличивается по мере увеличения широты). В 1570 году вышел в свет первый всемирный атлас (Theatrum orbis terrarum), составленный фламандцем Ортелиусом.

Знание поверхности Земли стало важным политическим фактором. Недаром королевская власть Англии и Франции всячески поддерживала соперничавшие научные экспедиции Кука (1768–1779) и Лаперуза (1785–1788) в Тихом океане, изучение которого только начиналось.

Благодаря географическим открытиям Земля все больше превращалась в единое пространство, связанное морскими и наземными коммуникациями, где разгоралось соперничество европейских держав, стремившихся максимально расширить свои колониальные владения. Напомним, что первый раздел мира (вернее, земель в Западном полушарии) произошел в 1493–1494 годах между Португалией и Испанией при участии Папы Александра VI, которое было оформлено Тордесильясским договором.

Каждой эпохе, каждой цивилизации соответствует своя география, свои взгляды на пространство и свое представление о нем. Античная цивилизация, а затем арабо-мусульманский мир в пору его наивысшего расцвета (VII–VIII века) имели своих замечательных географов, но их творчество – в силу того, что они были основателями целых направлений в науке – далеко выходило за рамки географии (в современном значении этого слова). Так например, греческий ученый Геродот (484–425 гг. до новой эры), называемый “отцом истории”, был также и отцом географии.

В течение XVII–XVIII веков география постепенно превращалась в организованную, структурированную науку, ее преподавание [c.11] осуществлялось во многих научных центрах. Прогрессу географии во многом способствовали научные экспедиции, а также накапливание всевозможной информации, более узкая специализация естественных наук (выделение в отдельные дисциплины геологии, ботаники, агрономии и т.д.).

Если в XVIII веке географией все еще занимались просвещенные любители, чей пытливый ум охватывал весь спектр знаний своего времени (Монтескье, Вольтер, Руссо, Кант…), то в XIX веке им на смену пришли профессионалы, которые принялись классифицировать и систематизировать накопленную информацию. Это было время профессоров и научных обществ.

Географические общества появились в Париже (1821 г.), в Берлине (1828 г.), в Лондоне (1830 г.), в России (1845 г.), в Нью-Йорке (1852 г.). Стали выходить научные труды: Краткая всеобщая география русского ученого Арсеньева (1818), Курс всемирной географии, написанный французом датского происхождения Конрадом Мальт-Брюном (1810–1829)… Географию начинают преподавать в университетах. В конце XIX века многочисленные географические общества организуют экспедиции, публикуют научные работы, финансируют исследования. Начинают выходить специализированные журналы: Annales de geographie в Париже (с 1891 г.), Geographical Journal в Лондоне (с 1893 г.). Наконец, сотрудничество в области географии становится международным: в 1871 году состоялся первый Географический конгресс в Антверпене, а в 1922 году был основан Международный географический союз.

Социально-политические течения той эпохи оказали существенное воздействие на становление географии как науки.

– География и другие “гуманитарные науки”. С точки зрения позитивизма, господствующего мировоззрения XIX века, наука могла и должна была объяснять все, в том числе и человека. Маркс (Манифест коммунистической партии, 1848 г.) и Дарвин {Происхождение видов путем естественного отбора, 1859 г.) доказали, что человек является не венцом Творения, а продуктом материальных сил, классовой борьбы и естественного отбора. География, оформившаяся к этому времени в отдельную дисциплину, также в какой-то степени отражала взгляды, основанные на постоянной борьбе между расами, социальными группами, народами и индивидами. Как и другие науки об обществе: демография, экономия, социология, психология, – география пытается сформулировать объективные законы и установить причинно-следственные связи между человеком и средой его обитания.

– География и общество. Постепенно география становится наукой, о которой каждый порядочный человек – в данном случае буржуа – [c.12] должен иметь некоторое представление. Географические общества представляли собой один из каналов распространения географических знаний Географические горизонты постоянно расширялись в течение всего XIX века, сначала для наиболее состоятельных слоев общества, затем для всех остальных. Первый современный атлас мира вышел в 1817 году. Благодаря железным дорогам и пароходам путешествия в далекие края стали доступными и приятными.. Появилось множество путеводителей для “средних” туристов, желающих осмотреть заранее намеченные достопримечательности. Первый том знаменитой немецкой библиотечки “Baedeker” был опубликован в 1839 году, первый путеводитель и дорожные карты Michelin вышли в 1901 году. Благодаря книгам Вокруг света за 80 дней Жюля Верна (1873 г.) и Семья Фенуйар Кристофа, в которой давалось юмористическое описание кругосветного путешествия типичной буржуазной семьи (1889–1895), каждый мог мысленно посетить любую точку земного шара.

Географическое сознание людей претерпело глубокие изменения под влиянием книг, газет, рисунков, фотографий и фильмов, позволявших лучше узнать далекие страны. То, что было неизвестным, становится вначале чем-то экзотическим, а затем и привычным.

– География и нация. В XIX веке, с утверждение национализма в Европе и развитием всеобщего образования география, а также литература и история становятся важнейшими компонентами национального сознания. Принадлежность индивида к той или иной нации предполагает решающее влияние на него языка, культуры, прошлого и пространственных реалий данной нации. Этим объясняется огромное значение школьных географических карт с изображением Родины, ее территории, ее границ и ее колониальных владений, если они имеются. Так, в начале XX века каждый маленький англичанин чувствовал себя в какой-то мере хозяином земного шара благодаря своей принадлежности к Британской империи. Накануне первой мировой войны французские школьники ежедневно видели на географических картах свою страну, лишенную Эльзаса и Лотарингии (эти провинции были закрашены черным цветом), однако французские флаги украшали Алжир, Индокитай и значительные территории Африки. В своей монументальной работе История Франции (1833–1867) французский ученый Мишле дает обстоятельный курс географии Франции. Несколько позже географ Поль Видаль де Ла Бланш выступил соавтором историка Эрнста Лависа при подготовке первого тома его Истории Франции (1903).

Географы активно участвуют в формировании национального сознания, в частности, представлений о пространстве и об отношениях между человеком и пространством. Этим объясняется особое положение, которое занимали немецкие географы Карл Риттер (1779–1859) и Фридрих Ратцель (1844–1904), ставшие новаторами в своей области и [c.13] создателями национальных теорий. “Народ должен жить и умереть на земле, предоставленной ему судьбой, повинуясь своему жребию”. Можно ли считать Ратцеля, автора этого высказывания, всего лишь географом? Он является скорее метафизиком географии, ибо он возводит связь между народом и местом его обитания в некий вечный, внеисторический абсолют, тогда как в действительности закрепление тех или иных народов на данной территории является результатом взаимодействия многих факторов (миграции, вторжений, поражений, побед…).

ОПРЕДЕЛЕНИЯ

“История неразрывно связана с географией. Мы не можем говорить о феодальной или провинциальной истории, не охарактеризовав при этом каждую из провинций. Однако недостаточно просто изложить географические данные различных регионов страны, необходимо в первую очередь представить плоды этих провинций, т.е. людей и события, связанные с их историей”.

“География призвана объяснить, каким образом физические и биологические законы, которые управляют миром, сочетаются и взаимодействуют между собой в различных частях земного шара […] Географические характеристики того или иного региона формируются не только самой природой[…], они являются в значительной степени результатом деятельности человека, который придает необходимое единство естественным факторам”.

“Биогеография рассматривает государство как форму распространения жизни на поверхности Земли. Как и все живое, государство подвержено воздействию ряда факторов. То, что способствует распространению людей на Земле, способствует также расширению их государств. Чрезвычайно редки случаи создания государств в приполярных областях и в пустынях. Государства практически не развиваются в тропиках, в девственных лесах и в высокогорье, но имеют устойчивую тенденцию к росту при устойчивом росте населения. Постоянные изменения в характере и размерах государств свидетельствуют о том, что они живут и эволюционируют. Государственные границы следует рассматривать как проявление органического и неорганического движения; элементарные государственные образования имеют структуру клеточной ткани […], Бросается в глаза сходство форм жизни, связанной с почвой […]. Государство является живым организмом не только потому, что оно представляет собой механизм привязки жизни народа к определенной территории, но еще и потому, что эта связь усиливается в результате взаимности до такой степени, что народ и территория подставляют собой единое целое, когда одно невозможно себе представить без другого […]. В животном и растительном мире самым совершенным организмом является тот, части которого жертвуют своей независимостью во имя сохранения целого. С этой точки зрения, государство представляется крайне [c.14] несовершенным организмом […]. Чем выше уровень развития государства, тем больше оно стремится освободиться от своего органического основания. Следовательно сравнение государства с живым организмом более справедливо, когда речь идет о примитивном государстве, и менее справедливо, если имеется в виду высокоразвитое государство”.

“Геополитика – это наука о государстве как о географическом организме, который проявляет себя в пространстве. Государство как страна, как территория или как империя. Постоянным объектом этой политической науки является унифицированное государство, она стремится познать его сущность, тогда как политическая география отражает информацию о планете, как о месте существования человеческих сообществ…”

“…в качестве основы научной политики и любого переустройства пространства на поверхности земли, особенно для народа с богатой культурой, пережившего тяжкие потрясения, находящегося в самом центре перенаселенного континента, чье международное значение неуклонно снижается, геополитика представляла собой, возможно, одно из немногих средств для согласования взглядов миллионов людей, находящихся в общем жизненном пространстве, по крайней мере в вопросах, имеющих жизненно важное значение для всех.

Как бы то ни было, глубокие познания в области геополитики должны быть свободны от партийной предвзятости, они должны быть одинаково верными и для крайне левых, и для крайне правых, чтобы каждый, кто обладает необходимым опытом и геополитическими знаниями, мог обеспечить правильное политическое руководство государством, какими бы ни были его политические взгляды и его партийная принадлежность. […]

Поэтому естественно, что мы находим некоторые из лучших работ по геополитике как у ярых сторонников капитализма в англосаксонских странах, так и у их московских противников. По своей сути геополитические труды не должны зависеть от того места на земном шаре, где по воле случая находятся их авторы, от их общественного положения и от их политических партий”.

“Что может почерпнуть геополитика из конкретной реальности, из схематизма сцены, из стратегии и дипломатии актеров? С точки зрения геополитики, внешняя политика представляет собой способ использования определенных средств для достижения поставленных целей. Ресурсы, т.е. люди, средства производства, оружие, мобилизуются государствами для обеспечения своей безопасности или для внешней экспансии. Однако направления экспансии, как и направления внешней угрозы, уже отражены на глобусе, если только географ способен правильно оценить естественные факторы, гарантирующие процветание и могущество страны. Геополитика сочетает в себе географическую схематизацию дипломатических и стратегических отношений с географическим и экономическим анализом ресурсов, с интерпретацией дипломатических позиций, учитывающей как образ жизни населения (оседлый, кочевой, земледельцы, моряки), так и характер окружающей среды. [c.15]

“Геополитику следует отличать от Geopolitik. Первая является политической наукой, т.е. результатом изучения политических структур, и не предполагает обязательных политических действий. Вторая, т.е. Geopolitik, включает в себя огромное количество работ и тенденциозную картографию, которые получили существенное развитие в Германии с начала 20-х годов и до крушения III Рейха. Она опирается на исследования и идеи самых уважаемых геополитиков, живущих за пределами Германии, но ее главной целью является пропаганда. Хотя геополитике не удалось полностью освободиться от крайностей Хаусхофера и его сторонников, тем не менее внешняя политика и политика обороны практически всех стран мира строится с учетом геополитических факторов. Возможно, геополитика вышла из моды, но политическая интерпретация глобальных географических реалий играет важную, хотя иногда и малозаметную роль в нашем подходе к решению проблем”.

Геополитическое сознание, вернее, осознание пространства, как сферы проявления могущества, распространилось прежде всего в правительственных кругах.

Во 2-м году до новой эры римлянин Октавий, ставший императором Августом, представил своему народу карту мира. Впервые была сделана попытка изобразить весь мир целиком, точнее ту часть мира, которая была известна римлянам в то время. Она включала только бассейн Средиземного моря, хотя римляне и поддерживали регулярные отношения с более или менее отдаленными мирами: Персией, Индией, Китаем (откуда импортировался, в частности, шелк).

После нашествий варваров и падения Римской империи, повлекших за собой утрату большого количества знаний, средневековая Европа оказалась слишком занята собой и слишком раздроблена на крохотные феодальные государства, чтобы обладать необходимой широтой взглядов на пространство. Каждое княжество, входящее в сложную систему сюзеренитета и вассальной зависимости, ожесточенно боролось за расширение или сохранение своих владений. В это же время династия Капетингов начала создавать Францию вокруг Иль-де-Франс.

В своих помыслах европейцы всегда обращали свои взоры к Средиземному морю: с Ближним Востоком и Северной Африкой, покоренными Исламом, были связаны в то время представления не только о богатстве, торговле, цивилизации, но и о самой непосредственной угрозе для христианского мира. Для глубоко религиозной Европы, покрывшейся церквями, существовал только один центр, только одна [c.16] столица, единственный город, где земля сообщалась с небом – Иерусалим, взятый, а затем утраченный крестоносцами.

Чтобы представления о пространстве претерпели кардинальные изменения, чтобы взгляды Европы обратились к Атлантике, понадобилось стечение нескольких обстоятельств: поиски путей в Индию и Китай в обход Ислама, захватившего перекресток дорог между Европой, Азией и Африкой; значительный прогресс в технике мореплавания (например, во второй половине XV века широкое распространение получила астрономическая навигация: по положению звезд моряки научились точно определять свое положение и могли в течение месяцев плавать в открытом море).

Конец Средневековья и начало эпохи Возрождения характеризуются правлением князей, в сознании которых уживались представления прошлого и будущего. Так например, Генрих Мореплаватель (1394–1460), португальский принц, был по своей натуре романтическим средневековым рыцарем. Однако освящая арсенал, обсерваторию и мореходную школу, организуя экспедиции для изучении западного побережья Африки, Генрих Мореплаватель подготовил огромный скачек в развитии географического сознания правителей европейских государств.

Карл V (1500–1558), король Испании и Германский император, стал первым государем, имевшим право сказать, что солнце никогда не заходит над его владениями. Но каково было его мировоззрение? Карл V стремился создать всемирную христианскую монархию, а самого себя он видел не только ее хранителем, но и представителем Бога на земле (что весьма неодобрительно было воспринято в Ватикане). В то же время, что собой представляли западные земли, богатые рудами, но заселенные дикарями, возможно не имевшими души, которых следовало обратить в истинную веру, для Карла V, вынужденного отражать экспансию Оттоманской империи и практически постоянно вести войны со своими европейскими соперниками, прежде всего, с королем Франции? Мир волшебных сказок постоянно вторгается в реальную жизнь: европейцы предполагали увидеть в Америке земной рай, королевство Амазонок или, по меньшей мере, Эльдорадо.

В XVIII веке Семилетняя война (1756–1763), которую можно считать первым конфликтом планетарного характера, протекала на многих театрах военных действий (Европа, Канада, Индия) и отразила столкновение глобальный амбиций Англии и Франции. Хотя Англия и не была первой империей, чьи владения располагались на нескольких континентах, но она была, несомненно, первым государством, организовавшим свою стратегию в масштабе всего земного шара. Англия поставила перед собой новую цель: она не только стремилась обладать самыми обширными территориями в мире (традиционная цель всех завоевателей), но и хотела установить бесспорный контроль над морями и [c.17] океанами, над основными международными путями сообщения. Именно этим объясняется та настойчивость, с которой Лондон удерживал в своих руках проливы от Гибралтара до мыса Доброй Надежды и от Суэца до Сингапура. Во время царствования Людовика XV Франция, вынужденная одновременно выполнять свои обязательства в Европе и защищать свои интересы в колониях, не смогла противостоять Англии, которая имела четкую стратегию и смогла добиться максимальной концентрации своих сил. В соответствии с Парижским договором 1763 года Франция лишилась значительной части своей первой колониальной империи (Канада, владения, расположенные на восток от Миссисипи, Луизиана…). Война за Независимость Соединенных Штатов (1776–1783) предоставила Франции возможность взять реванш, но истинным победителем следует, несомненно, считать молодую североамериканскую республику.

Эта борьба планетарного масштаба продолжалась во время Французской революции и в период правления Наполеона I вплоть до 1815 года. Франция и ее проект континентальной империи потерпели поражение от Великобритании, владычицы морей.

Возникновение и утверждение современного государства, в котором проявляются в тесном взаимодействии три географических фактора, способствовало тому, что вся суша стала восприниматься людьми как единое поле столкновения интересов великих держав.

Политическая граница представляет собой одновременно внешнюю оболочку данного государства и линию контакта с его соседями. Следовательно, граница выполняет как внешние, так и внутренние функции. Современные границы устанавливаются параллельно с созданием государственного механизма, способного осуществлять суверенитет на данной территории и управлять ее населением. Оболочка указывает на пределы осуществления суверенитета и его проявлений: хождение денег данного государства, призыв на военную службу его граждан, иногда сфера действия официального языка. Граница выполняет также символическую функцию обозначения пределов страны. Исторически границы были либо навязаны внешними силами, либо создавались в результате столкновений с соседними государствами. […] Несмотря на политические, идеологические, лингвистические и религиозные различия, государственная граница представляет собой единственную норму универсального характера. (Michel Foucher, Fronts et Frontieres, Paris, Fayard, 1988).

Современное понятие границы – линии, разделяющей сферы действия суверенитетов, – сформировалось в результате исторического [c.18] развития Европы в период от Средневековья до XIX века. Оно возникло вместе с укреплением бюрократических суверенных государств. В ходе колонизации других континентов европейцы распространили на остальной мир свою концепцию точного разграничения территорий.

В течение тысячелетий поверхность суши характеризовалась сосуществованием организованных территорий, с более или менее четкими границами, и практически бесхозных зон с размытыми контурами. Мало-помалу с экспансией европейских государств, это ничейное пространство стало покрываться границами, прочерченными в зависимости от конкретных обстоятельств: линии раздела между империями (между Испанией и Португалией в Южной Америке, между Россией и Китаем в Сибири, между колониальными державами в Африке…), а также внутри самих империй, где границы между территориально-административными образованиями превратились в государственные границы после провозглашения независимости; деление территорий вследствие национальной розни, исключавшей сосуществование разных национальных групп под одной государственной крышей (в 1947 территория английской колонии на полуострове Индостан была поделена между Индией и Пакистаном); в результате войн (в 1919–1920 годах, после окончания первой мировой войны в Европе произошел радикальный пересмотр границ и возникло немало новых государств)…

Границы способствуют тому, что каждое государство воспринимает себя как единое целое, отличное от других государств, обладающее безусловным суверенитетом на своей территории.

2. Выравнивание статуса территорий в пределах национальных границ

Государственный суверенитет предполагает:

– отсутствие какого-либо подчинения государства наднациональным органам;

– исключительный контроль государства над своей территорией и проживающим там населением.

Чтобы государство воспринимало само себя как единое целое и воспринималось в этом качестве другими субъектами, оно должно сделать однородным, унифицировать свое пространство.

Этим объясняется многовековая борьба центральной государственной власти против любых проявлений местных особенностей: религиозных, культурных, языковых и т.д. Если с этой точки зрения Франция является наиболее показательным примером, то только потому, что монархия, а затем – еще более методично – республика старательно уничтожали все, что могло представлять угрозу для национального [c.19] единства: от преследования протестантов в XVI – XVII веках до запрещения местных диалектов. Все другие современные государства идут по тому же пути унификации, однако центральная власть вынуждена действовать с учетом сложившейся обстановки и имеющихся резервов и идет в отдельных случаях на компромиссы с регионами.

Более того, начиная с конца XVIII века (т.е. со времени Французской революции), государственная территория становится (или должна становиться) местом самовыражения нации. В эпоху господства принцев провинции и регионы представляли собой всего лишь фрагменты национальной территории, завоеванные или утраченные в результате побед и поражений. С появлением национальной идеи территория государства становится священной: она принадлежит уже не монарху, а народу.

В XIX веке параллельно с культом нации начинает распространяться мистика пространства.

– Некоторые народы мечтают о совершенной территории. В ходе революционных войн Франция выдвинула требование – не без влияния Дантона – об установлении “естественных границ”, т.е. проведения государственной границы вдоль естественных препятствий (что означало аннексию всего левого берега Рейна). Миф о “естественных границах” отражает сожаление каждого континентального государства о том, что оно не располагается на каком-нибудь острове, иначе говоря, не обладает бесспорными территориальными пределами, гарантирующими абсолютную безопасность.

В свою очередь Германия, по крайней мере с 1848 года и до второй мировой войны, крайне болезненно воспринимала несовпадение между своими государственными границами и границами расселения немцев. Находясь в центре Европы, Германия хотела иметь достаточное пространство, чтобы объединить всех немцев в рамках единого государства.

Эта навязчивая идея, принявшая форму политической и военной доктрины после прихода Гитлера к власти, во многом способствовала возникновению военного пожара в 1933–1945 годах.

Вообще, территория любого государства представляется несовершенной, недостаточной, очень часто она включает в себя места проживания национальных меньшинств, которые чувствуют себя чужими в этой стране; в то же время за пределами национальных границ есть люди, желающие жить в данной стране (вечная проблема меньшинств и ирредентизма). Находятся силы, которые не только отвергают несовершенство реального мира, но и стремятся добиться [c.20] невозможного “совершенства” (в 90-х годах XX века это проявляется в “этнической чистке”, направленной на создание в бывших многонациональных государствах, таких как Югославия и СССР, политических образований с однородным по национальному составу населением).

Эта мистика пространства порождает потребность в территориальных захватах и превращает государственные границы в рубежи для новых атак. В свое время в России это проявилось в захвате земель в Сибири и Средней Азии, а в Соединенных Штатах – в завоевании Запада. Точно так же, особенно во второй половине XIX века, колониальное соперничество подталкивало европейские государства непрерывно расширять свои владения в Азии и в Африке. Эта мечта – или бред – о совершенной национальной территории наиболее полно выразилась в планах создания самодовлеющих империй в 30-40-х годах (план колонизации восточных земель, разработанный в гитлеровской Германии, и азиатская сфера совместного процветания, предложенная Японией).

* * *

В конце XX века географическое сознание людей организуется вокруг трех основных элементов.

– Ограниченность территории земного шара. Многие явления и проблемы побуждают людей рассматривать нашу планету как единое целое. Это означает, многие проблемы могут быть решены только в том случае, если все человечество или, по крайней мере, его значительное большинство, выработает единый подход к их решению. Речь идет прежде всего о разоружении (распространение ядерного оружия и ракетной технологии), об охране окружающей среды (загрязнение атмосферы, морей и океанов, уничтожение тропических лесов, незаконные перемещения отходов), об урегулировании экономических и финансовых вопросов (движение капиталов). Нарушение равновесия между ресурсами планеты и их потреблением также является глобальной проблемой, поскольку ни одна страна не может теперь долго жить в изоляции. Так происходит кристаллизация планетарного сознания людей вокруг фундаментальных вопросов нашего времени: как гарантировать развитие всей планеты? Каким образом можно обеспечить сочетание развития с сохранением природных ресурсов?

– Захват и раздел земли. Мир как географическое пространство уже полностью исследован, завоеван, поделен и загроможден. В XIX веке и в первой половине XX века мистика пространства воодушевляла на поиски и захват новых территорий, на передел колоний. В наши дни [c.21] между суверенными государствами распределено все, за исключением открытых морей, южного полюса и космического пространства. Многие границы по-прежнему вызывают споры между сопредельными государствами. Но существует ли возможность создания новых огромных империй, включающих в себя целые континенты? В то время, как поверхность суши оказалась поделенной между двумястами государствами, можно ли отождествлять могущество страны с размером ее территории? Не следует ли соотносить его скорее с контролем над потоками товаров, денег, информации, людей?

– Проницаемость границ. Линейная граница, признанная в качестве универсальной концепции, оказывается все более прозрачной: через нее перемещаются деньги, рабочая сила, информация… Поэтому наряду с официальными границами возникают размытые, подвижные границы, которые по-разному складываются в различных сферах. Какую же роль может играть в этих условиях геополитика, поскольку она изучает четко определенные пространства с точно фиксированными границами? [c.22]

предыдущая  оглавление  следующая