АВТОРЕФЕРАТЫ   ДИССЕРТАЦИЙ   ДОКТОРА   ПОЛИТИЧЕСКИХ   НАУК

АНОНС       ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ      ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Структура диссертации определяется логикой исследования и состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии. Библиографический перечень состоит из 261 наименования.

Во введении формулируется цель работы, ставятся задачи, вытекающие из постановки  цели исследования, определяются объект и предмет исследования, формулируется научная проблема и гипотеза исследования, обосновывается актуальность темы исследования и новизна полученных лично автором научно-исследовательских результатов, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе, посвященной теоретическим и методологическим основам исследования, дается анализ современным методологическим подходам и концепциям несилового разрешения международных и внутриполитических конфликтов, в том числе с помощью технологий информационно-психологического воздействия; анализируется инструментарий исследования, определяемый многообразием современных подходов к исследованию данных проблем; приведена авторская классификация использующихся в российской практике способов, методов и технологий информационно-психологического воздействия на массовое и индивидуальное сознание. На основании указанного анализа автором выделяется и формулируется пять основных подходов  к исследованию роли и места информационно-психологических технологий в разрешении современных конфликтов.

Во второй главе на основе обширной международной практики регулирования конфликтов исследуется эффективность технологий информационно-психологического воздействия на международные и внутриполитические конфликты, дается оценка успешности использования этих технологий во внешней политике, в том числе – в зонах конфликтов, обосновывается ограниченная эффективность технологий «силового умиротворения» с точки зрения окончательного разрешения современных конфликтов, особенно – мирными средствами, а также определяется место информационно-психологических технологий в деятельности по разрешению конфликтов, связанное с особой ролью информационно-психологической войны в эволюции (генезисе) современных конфликтов (новая фаза конфликта, «поворотная точка» от мирной фазы его развития к военной).

В третьей главе рассматривается культурно-цивилизационный подход к современным моделям, способам и технологиям психологического управления международными и внутриполитическими конфликтами. Сегодня в мире существует огромное многообразие различных методов, способов и технологий психологического воздействия на конфликты, однако,  при детальном анализе все они имеют четкие культурно-цивилизационные отличия и условно могут быть объединены в рамках четырех основных мировоззренческих подходов: англосаксонского, восточноазиатского, ближневосточного (исламского) и западноевропейского (романо-германского).

Англосаксонская модель видит процесс разрешения конфликтов в полной, принудительной трансформации политических систем конфликтующих сторон под свои политические нормы и стандарты. Восточноазиатская модель видит процесс разрешения конфликтов в интеграции (а, фактически, во встраивании) политических систем и ценностей конфликтующих сторон в собственную систему политических отношений (например, по принципу «одна страна – две системы»), постепенно растворяя в своей системе национальную идентичность политических систем более слабых участников международных отношений. Ближневосточная (исламская) модель видит процесс разрешения конфликтов в переносе, проекции исторически сложившихся в исламе традиционных механизмов регулирования социально-политических отношений на зоны конфликтов, в том числе – за счет расширении ареала распространения и влияния исламского мира. Романо-германская, или западноевропейская, модель видит процесс разрешения конфликтов в изменении взглядов участников конфликта на сам конфликт.

В третьей главе также представлена разработанная автором модель англо-саксонской психологической операции, основанная на технологиях политической стратификации, политической поляризации и управлении цепными поведенческими реакциями.

В четвертой главе определяются пределы регулирующего воздействия информационно-психологических технологий на разрешение современных конфликтов.

В пятой главе исследуется российская политическая практика по использованию технологий информационно-психологического воздействия на современные (в том числе международные) конфликты и основные национальные концепции информационно-психологического противоборства, являющиеся прообразом российской национальной модели мирного разрешения конфликтов. В ст. 13 Конституции РФ признается идеологическое многообразие, отмечается, что «никакая  идеология не может устанавливаться в качестве государственной и обязательной». Политическое многообразие и многопартийность в России постулируется действующим законодательством. Поэтому при постановке проблемы о выработке национальной стратегии информационно-психологического регулирования современных конфликтов необходимо исходить из наличия и разнопланового воздействия сложившихся социально-политических сил на формирование внешнеполитической доктрины, а также концептуальных подходов к информационной политике.

В России продолжается дискуссия относительно национальной идеи, доктрины, способной консолидировать общество, руководство страны указывает на ошибки и провалы прошлых «глобальных» проектов, подчеркивает, что «русская политическая культура исходит из межэтнического мира и стремится к нему». Предлагается использовать понятие «суверенной демократии» в качестве «идеологической и внешнеполитической контроперации американскому информационно-политическому наступлению». Наряду с официальной, выдвигаются иные мировоззренческие, идеологические постулаты. Но все эти концепции наталкиваются на политическую практику, которая диктует свои правила поведения, в том числе в конфликтных ситуациях. Постепенно формируется и российская модель информационно-психологического воздействия на конфликты, отличительная особенность которой – поливариантность.

Руководство страны (В.В.Путин) неоднократно заявляло о желательности выработки международным сообществом универсальной модели урегулирования конфликтов, исходя из норм международного права, Устава ООН и других основополагающих документов. Но на практике процесс разрешения конфликтов, в том числе на пространстве СНГ, развивается по индивидуальным схемам и моделям, применительно к каждому конфликту. Отдельно решается вопросы Абхазии и Южной Осетии, самостоятельную тенденцию приобретает урегулирование в Приднестровье. Наконец, Нагорный Карабах имеет собственную тенденцию развития и разрешения. В этой связи технологии психологического воздействия для каждой конфликтной ситуации имеют свои индивидуальные особенности.

В пятой главе обосновывается вывод, что сегодня Россия стоит перед проблемой выработки собственной культурно-цивилизационной модели психологического воздействия на конфликты. Российская модель мирного разрешения конфликтов опирается на богатый опыт существования в едином государстве различных народов и этнических групп, отличающихся своей культурой, менталитетом, национальным характером. Успешное урегулирование этнических конфликтов в Центральной Азии, на Кавказе свидетельствуют о наличии возможностей разрешения и других «замороженных» конфликтов мирными методами.

Некоторые российские ученые и специалисты в сфере информационной политики и психологических операций считают наиболее приемлемой модель информационного противоборства, направленную на то, чтобы давать адекватный ответ на информационные атаки, направленные на Россию, в том числе и в локальных конфликтах. Но, наряду с концепцией «адекватного ответа» на информационно-психологические атаки оппонентов, в России существует и применяется стратегия информационно-психологического управления конфликтами, в том числе – находящимся в фазе психологической войны. Конечно, технологии управления конфликтами требуют мастерства, взвешенных оценок и реакций, но ведут они не к нарастании конфронтации, а к снижению напряжения и мирному разрешению конфликтов.

В выборе собственной модели психологического воздействия на современные конфликты Россия должна исходить из трех основных принципов:

- получить возможность оказывать прямое психологическое воздействие не только на группы политической элиты, представляющие конфликтующие стороны за столом переговоров или поддерживающие политический контакт с одним из международных посредников, но, в первую очередь, на массовое сознание населения в зонах конфликтов, в том числе – на этнические группы и анклавы, подверженные воздействию экстремистской идеологии;

- избежать вовлечения в конфликт в качестве одной из конфликтующих сторон;

- избежать вступления  в прямое конфликтное соприкосновение с ведущими игроками на мировой арене, вовлеченных в этот конфликт в одном из качеств: посредника, миротворца, либо - в качестве одной из сторон, стремящихся урегулировать конфликт на собственных условиях методом прямого силового давления.

Автор предостерегает от слепого копирования и переноса в российскую практику западных и иных моделей информационно-психологического управления конфликтами, как бы это привлекательным не казалось.

 В заключении формулируются основные выводы и результаты исследования, полученные лично автором, а также намечаются дальнейшие направления исследования в интересах научной разработки проблем, как получивших развитие в данной работе, так и выявленных и сформулированных уже в процессе исследования.

В диссертации выдвигаются следующие тезисы:

1. Изучение мировой практики использования информационно-психологических технологий позволяет сделать вывод, что они становятся важным фактором воздействия на ход развития и разрешения международных конфликтов. Очевидно большое разнообразие современных конфликтов, их типология обширна и не является универсальной. Разнообразие типов конфликтов с необходимостью требует разнообразия технологических приемов, инструментов по их разрешению. Информационно-психологическое воздействие на разрешение конфликтов также разнообразно, в нем отмечаются различные технологии, приемы, методы, которые исходят из учета конкретной ситуации.

2. Следует выделить пять основных подходов к исследованию роли и места информационно-психологических технологий в разрешении современных конфликтов: медиа-коммутативный, конфликтологический, информационно-политический, системно-функциональный и этноконфликто-логический. В рамках этих подходов к изучению  фактора информационно-психологического воздействия на конфликтную ситуацию в России активно рассматриваются и внедряются в практику методики и технологии медиа-коммуникативного и информационно-политического управления конфликтной ситуацией. Появились фундаментальные этноконфликтологические работы (А.Р. Аклаев). Однако в них при анализе стратегии управления этнополитическими конфликтами не уделяется должного внимания информационно-психологическому воздействию.

3. Технологии информационно-психологического воздействия на конфликты на практике сводятся к двум направлениям: агрессивному воздействию в форме информационно-психологической войны и «мягким» технологиям психологического управления конфликтной ситуацией. Если технологии первого направления преследуют цели подготовки и переход к вооруженной стадии конфликта, то вторые, «мягкие» технологии направлены на поиск его мирного разрешения.

Использование «жесткого» либо «мягкого» набора технологий информационно-психологического воздействия необходимо осуществлять с учетом конкретной ситуации и общей международной обстановки. Так, «мягкие» «бархатные революции» в странах СНГ предполагают наличие и учет внутриполитических условий их реализации (внутриполитической нестабильности), тогда как «жесткие» операции в Афганистане и Ираке предусматривают формирование в массовом сознании международной общественности специальных политических мифов: персонифицированных образов «международного терроризма» (образ «Бен Ладена»), «всеобщей угрозы миру» («наличие в стране оружия массового уничтожения»), имеющих глобальные масштабы и последствия.

4. При огромном разнообразии форм и проявлений конфликтных ситуаций трудно выбрать оптимальную модель применения информационно-психологических технологий. Серьезным заблуждением в практике применения информационно-психологического воздействия являются попытки применения одних и тех же методов без учета национальных и культурно-цивилизационных различий объектов воздействия. Технологии, успешно воздействующие на одну культурно-цивилизационную среду, европейское общественное мнение, могут оказаться неэффективными, даже вызвать обратный результат в арабской, мусульманской общественной среде. Международное право, заключенные соглашения, такие как Женевская конвенция 1949 г. и дополнительные протоколы к ним 1977 г. о вооруженных конфликтах также ставят правовые пределы использования информационно-психологических технологий в конфликтных ситуациях.

5. Изучение мировой практики успешного применения информационно-психологического воздействия на общественное мнение позволяет утверждать, что в современном мире исторически сформировались и действуют четыре основных модели информационно-психологического регулирования конфликтов, которые успешно применяются в соответствующих культурно-цивилизационных ареалах: англосаксонская, восточноазиатская, ближневосточная и романо-германская. Все они эффективно работают в зонах международных конфликтов, нередко дополняя друг друга. Разумеется, в мире существуют, формируются и национально-государственные модели и особенности применения способов и методов информационно-психологического воздействия, а также – континентальные особенности, например, африканская специфика, либо  латиноамериканская, которые также не следует игнорировать, они заслуживают отдельного рассмотрения. Однако, в работе избраны лишь четыре господствующих модели, наиболее часто применяемые в политической практике.

6. Англосаксонская модель видит разрешение конфликтов в полной, принудительной трансформации политических систем конфликтующих сторон, точнее своего оппонента, который должен принять политические нормы и стандарты англосаксонской цивилизации («демократические институты»). Традиционно англосаксы используют при этом как методы силового давления («силовое умиротворение», «гуманитарные интервенции», «борьба с международным терроризмом»), так и методы несилового воздействия («мягкая сила», «бархатные революции», «психологическая война»). Англосаксонская модель базируется на протестантском мировоззрении и этике успешности, полезности конечного результата.

7. Восточноазиатская модель исходит из цели разрешения конфликтной ситуации в постепенном, длительном встраивании (интеграции) политических систем и ценностей конфликтующих сторон, оппонентов в собственную систему политических отношений(например, тайваньская проблема, «возвращение» Гонконга: «одна страна – две системы»), постепенно растворяя в своей системе национальную идентичность политических систем более слабых участников. Известно исчезновение целых народов, этнических групп в Китае в результате длительной ассимиляции (манчжуры, динлины – таштыкская культура, и другие «варвары»[1]).

8. Ближневосточная (исламская) модель видит процесс разрешения конфликтов в переносе, проекции исторически сложившихся в исламе традиционных механизмов регулирования социально-политических отношений на зоны конфликтов, в том числе за счет расширения ареала исламского мира и распространения влияния исламской идеологии. Деление мира по религиозному принципу возрождает дух религиозных войн, джихада, который включает в себя как мирные средства регулирования международных конфликтов, так и вооруженную борьбу за веру. В шиитской ветви ислама, господствующей в Иране, отсутствуют призывы к джихаду против «неверных», более того, лидеры этой страны высказывают предложения о межцивилизационном диалоге[2], выступают за поиск взаимопонимания меду христианскими и мусульманскими странами и народами, не путем взаимного отрицания ценностных установок, а путем заимствования (обмена) культурных и технологических достижений.

9. Романо-германская модель, основанная на своей цивилизационной, политической этике, по мнению ряда авторов, отягощена стереотипами, набором «общепринятых» или общеобязательных этических представлений, не всегда совпадающих с представлениями других цивилизаций. Поэтому, например, трудны диалоги как французов, так и немцев с китайцами, «форумы есть, а диалога не получается»[3]. В этой связи романо-германская, или западноевропейская, модель исходит из того, что процесс разрешения конфликтной ситуации заключается в изменении взглядов его участников, преимущественно принятием устоявшихся в этой цивилизации господствующих этических норм и стереотипов. Эта модель психологического воздействия на конфликты не ставит задачу путем прямого вмешательства изменить политические системы его участников, а стремится управлять сознанием политических элит, стоящих у власти в государствах-участниках конфликта, а также - сознанием различных слоев местного населения и международной общественности, побуждая их воспринимать конфликт в соответствии с предлагаемым им образом конфликта, т.е. смотреть на конфликт глазами европейского сообщества.

10. Англо-саксонская модель реализуется в политике в виде проводимых США и их союзниками психологических операций, в которых применение прямой вооруженной силы рассматривается в качестве сервиса по отношению к технологиям информационно-психологического управления массовым и индивидуальным сознанием населения как непосредственно в зонах международных конфликтов, так и вне их. В диссертации представлена модель такой операции, которая состоит из следующей последовательности фаз: политической стратификации общества, политической поляризации стратов, контролируемой поведенческой реакции (на базе известных в психологии техник «якорения») и психологической коррекции политического поведения групп населения и целевых аудиторий, основанной на принципе обратной связи.

Использование психологических «якорных» техник становится особенно опасным в условиях этнополитических конфликтов: многие разновидности массовых психологических состояний, сформировавшихся в течение исторического периода развития национального самосознания, включая – состояния пограничные и агрессивные, уже заложены в этнической памяти и, практически в неизменном виде, неосознанно (т.е. – на уровне коллективного подсознания) передаются из поколения в поколение. Их не нужно специально формировать под конкретную психологическую операцию. Исторические механизмы инициации этих состояний, не раз срабатывающие в исторической практике межнациональных конфликтов, также известны, - для того, чтобы «переключить» население какого-либо этнического анклава из психологического состояния мирного добрососедства в состояние немотивированной агрессии, достаточно лишь незначительно адаптировать формат психологического импульса, инициирующего психологический  механизм «переключения состояний», характерных для данного этноса, к современным условиям.

11. Россия находится не в стороне от этого процесса, у нее есть богатый опыт урегулирования международных и внутренних конфликтов, который требует обобщения. На международной арене в конфликтных ситуациях внешняя политика России направлена на урегулирование конфликтов в рамках международных и региональных организаций, а также их предотвращение. В этой деятельности Россия использует арсенал информационно-психологического воздействия на мировое общественное мнение и на конфликтующие стороны, а также в отношении своих оппонентов.  Российская практика урегулирования конфликтов ставит вопрос о выработке национальной модели мирного воздействия на конфликтные ситуации, основанной на собственных информационно-психологических технологиях.

12. В качестве очевидного преимущества использования в российской практике уже существующих и апробированных на конкретных конфликтах мировых моделей можно указать как значительный практический опыт, действенность,  предсказуемость результатов, так и то, что общность взглядов на формы и методы воздействия на конфликтные ситуации в мире не могут не способствовать сближению России с одним из полюсов мировой политики, стоящим за каждой из моделей. Однако, слепое следование зарубежным шаблонам для России несет объективную опасность ее государственности, только собственная модель мирного урегулирования конфликтов позволит занять России достойное место в мире.

13. Следуя англосаксонской модели, Россия при разрешении конфликтов будет вынуждена исходить из необходимости принудительной трансформации политических систем конфликтующих сторон под  стандарты стран «развитой демократии». В этом содержится опасность попадания в долгосрочную политическую зависимость. Не обладая сравнимой с США или НАТО военной мощью, Россия вряд ли сможет в ближайшей перспективе действенно «принуждать к миру», а участие на вторых ролях в создаваемых США «волевых коалициях» способно понизить ее международную значимость, превратить в мишень для различных противников США, сформировать образ агрессора. Однако, практика психологических операций США по формированию мирового общественного мнения, создания международных коалиций и сплочения союзников, а также – психологической поддержке действий вооруженных сил и миротворческих миссий, заслуживает объективной оценки и тщательного изучения.

14. Рассматривая применительно к политике России восточноазиатскую  модель, следует отметить, что Россия сегодня не обладает совокупным экономическим и политическим потенциалом, достаточным для того, чтобы проводить в отношении конфликтных регионов и политических систем конфликтующих сторон курс, направленный на постепенную интеграцию политических систем участников конфликта в рамках собственной системы, с перспективой растворения в себе национальной идентичности более слабых участников международных отношений. Вместе с тем, восточноазиатская модель базируется на традиции, общей исторической судьбе народов. Силовое внедрение либеральных ценностей и методов решения конфликтов на базе «демократических прав» на Востоке встречает психологическое неприятие, вызывает отторжение. Привычные, наработанные столетиями методы и формы взаимодействия народов, в частности на евразийском пространстве СНГ, культурно-цивилизационный синтез, с учетом его азиатской составляющей, успешно себя проявили  при урегулировании конфликта в Таджикистане, а также при разрешении «цветных революций» в Кыргызстане, ликвидации мятежных выступлений исламских экстремистов в Узбекистане.

Для России восточноазиатская модель не универсальна, но она успешно работает на локальном уровне, в странах Центральной Азии, с господствующей азиатской культурой и традициями. Россия на этом пространстве выступает не в одиночку, а со своими азиатскими партнерами, прежде всего с Китаем и странами Центральной Азии в рамках ШОС, носителями этой модели.

15. Романо-германская модель психологического воздействия на современные конфликты близка российской практике. В ней в качестве объекта управления выбирается восприятие конфликта вовлеченными в него сторонами, посредниками и международным общественным мнением в целом, что исключает необходимость применения по отношению к участникам конфликта прямого силового давления и, как следствие, минимизирует риск непроизвольного вмешательства во внутренние дела конфликтующих сторон. Обладая различным инструментарием психологического воздействия на конфликты, Россия может учитывать и в полной мере использовать накопленный западноевропейскими странами опыт по управлению восприятием образа конфликта различными его участниками и внешними наблюдателями.

К недостаткам этой модели, которые могут проявиться в российских условиях, относятся следующие:

- в европейской модели воздействия на конфликты есть значительный элемент созерцательности и тактики уклонения от непосредственного вмешательства в сферу конфликта, если это сопряжено с экономическими или иными потерями;

- технологии политического маркетинга максимально эффективны только в культурной среде западной цивилизации, в условиях общества потребления, которая даже современного политика способна превратить в «продукт потребления» (J. Seguela). В условиях этнополитических конфликтов они не всегда приводят к ожидаемым результатам: традиционная психология этнических групп, проживающих анклавами внутри ареала других народов (албанцы в Косово, африканцы во Франции, мусульманские эмигранты в Великобритании и др.),  настолько сильно отличается от европейской, что рекламно-коммуникационные приемы политического маркетинга, рассчитанные на известные  и предсказуемые опорные реакции европейского и американского электората, остаются ими непонятыми либо вызывают негативную реакцию.

16. Теория и практика противодействия информационно-психологическим атакам ведет к конфронтации, психологической войне, способной при определенных обстоятельствах перерасти в силовые акции. В данном случае необходимо, не отвергая практики противодействия, учитывать те правовые, политические, морально-этические и иные пределы нагнетания напряженности, когда дальнейшее ее нарастание теряет смысл, либо обращается негативными последствиями. Проблема заключается в поиске адекватного информационного ответа.

17. Теория и практика управления конфликтами с помощью информационно-психологического воздействия позволяет достигать политических целей, не нарушая существующей общественной стабильности, избегать вооруженного противоборства. Управление информационными потоками в конфликтных ситуациях приобретает самостоятельное институциональное  значение, при этом острота противоборства перемещается в иную сферу, менее опасную для соперничества.

Апробацию результаты настоящего исследования нашли в учебном и научно-исследовательском процессе в таких крупных учебно-научных центрах России как Дипломатическая академия МИД РФ, РАГС при Президенте РФ, кафедра мировой и российской политики Философского ф-та МГУ им. М.В. Ломоносова, Гуманитарный факультет МИФИ, Специализированный центр информационной безопасности и НИЦ ФСБ России, и др. Результаты исследования легли в основу трех монографий (двух авторских и одной коллективной), энциклопедического словаря-справочника, курса лекций и учебного пособия (Гуманитарный ф-т МИФИ), ряда научно-исследовательских работ (в том числе – выполненных в рамках программы Государственного оборонного заказа, по заказу ФСБ РФ) и перечня публикаций в ведущих рецензируемых журналах, входящих в перечень ВАК России. Результаты неоднократно докладывались на всероссийских и международных научно-практических конференциях, многие из них легли в основу защищенных кандидатских и докторских работ (в том числе – в ДА МИД РФ). Результаты, полученные автором, используются другими исследователями в своих работах и довольно часто цитируются[4].